Костя в школе. Началка

«Dear Mr Koulikov» заставил директора оторваться от рабочего процесса и уставиться на меня с нескрываемым интересом.

Стрекоза тем временем глянула в учебник и побледнела: очевидно, поняла, что это предложение мне в жизни не прочесть и сейчас случится наш общий позор.

– Sooo,[20] – протянула она и глотнула воздух. – Думаю, стоит сначала повторить множественное число существительных. Итак, я называю объект в единственном числе, вы пишете во множественном. Box[21], – начала она не без трепета в голосе.

А я не подвёл.

«Boxes» появились на доске.

Стрекоза выдохнула.

– Very good! Table.[22]

– Tables.

– Great! – воодушевилась учительница. – You are really great! Child![23]

– Children.

– Brilliant![24]

Ко мне успела закрасться мысль, что, может, я поспешил с саморазоблачением и неплохо было бы ещё какое-то время оставаться тайным сыном директора, но тут прозвучало азартное…

– Fish![25]

– Fishes.

Как ещё-то? Больше никак.

Судя по тому, что лицо Стрекозы приобрело цвет мела, которым я выводил несчастных фишес, версия была неверна. «Ну и что страшного? – хотелось спросить мне. – Разве тайный сын директора не имеет права на ошибку? Пусть и в материале второго класса». Но вслед за мной ошибку совершила Стрекоза, только гораздо более серьёзную.

– Superb![26] – выпалила она, метнулась к доске и быстро стёрла весь мой бриллиантовый диктант.

Недовольный шепоток пробежал по рядам. Я не оборачивался к директору, но спиной чувствовал надвигавшуюся бурю, спасения от которой уже не было.

– Я не понял, что здесь происходит? – послышался его голос. – Миссис Козина?

Миссис Козина лишь развела руками.

– Ведь Куликов ошибся, не так ли? – директор поднялся.

– Да, – признала Стрекоза. – Так бывает. He must be very nervous.[27] Когда на уроке родители…

– Какие родители? – перебил её директор.

Последовавшей за этим тишины, неумолимой и нескончаемой, мне уже никогда не забыть. В воздухе повисло такое напряжение, что, казалось, очки Стрекозы треснут, а Марусины косички вытянутся перпендикулярно голове.

– Миссис Козина, о каких родителях речь? – повторил директор таким тоном, что на месте Стрекозы я бы уже давно валялся в глубоком обмороке. Но не такова Стрекоза – мне даже показалось, что она в любой момент могла перейти из обороны в наступление.

И Стрекоза уверенно показала на директора.

– Это я родитель? – рассмеялся он. – Чей же?

– You shouldn't feel ashamed of the boy, – произнесла она снисходительно. – He is not that bad after all…[28]

К счастью, смысла я тогда не понял. Директор, кажется, тоже.

– Чей я родитель? – повторил свой вопрос директор.

Я видел и, наверное, не только я, что он сдерживается из последних сил.

Стрекоза вздохнула и показала на меня.

Судя по тому, что он только слегка поднял брови, слухи всё-таки добрались до него раньше и в нашем классе он оказался не по случайному стечению обстоятельств.

– Кто же вам поведал эту страшную тайну?

Взгляд Стрекозы медленно поскользил в сторону Клещиков. Я и не представлял себе, что грозные братцы могут принять столь жалкий вид. У Веньки задрожала нижняя губа, а Сенька начал часто моргать. Они вжались в стулья, медленно сползая вниз. Невыносимое зрелище. Но ведь они сейчас всё свалят на Вергилию, а она не станет отрицать… Даже удивительно, как столько соображений успело пронестись в моей голове за пару секунд.

– Это я виноват! – крикнул я. Вышло как-то горделиво, с вызовом, я так не хотел, но язык слушался меня с трудом.

– Поясните, мистер Куликов, – сдержанно попросил директор. Глаза его начинали стекленеть.

– Я рассказал одноклассникам, что я ваш тайный сын, – сказал я, уже с бо́льшим сокрушением.

– С какой целью, позвольте узнать?

– Чтобы они меня уважали.

– И что, помогло?

Я кивнул.

Прозвенел звонок. Но никто не двинулся с места.

– А теперь? Теперь за что вас будут уважать? – голос директора тоже стекленел, и я невольно попятился к доске.

«Да уж какая разница, если меня здесь больше не будет», – подумал я.

– За находчивость! – вдруг высказался Венька Клещ.

– За оригинальность! – поддержал Сенька Клещ.

– За смелость, – тихо сказала Маруся.

На сей раз директор поднял брови гораздо выше, отчего стеклянный взгляд мгновенно улетучился. Затем сложил бумаги и направился к выходу.

– Что ж, надеюсь, эта история послужит нам всем, – и он задержал взгляд на Стрекозе, – хорошим уроком. Бай-бай.

В тот день меня встречал папа. Скорее всего, он испугался, что мама потеряет над собой контроль и растерзает Клещиков, если они ей попадутся. И я чуть не бросился его обнять: хотя сыном директора я побыл меньше часа и хотя директор наверняка не худший вариант, с каким облегчением я вернулся в родную семью!

– Ну как, всё в порядке? – спросил папа.

– Всё отлично, – заверил я.

Нас увидел направлявшийся было в столовую Бочка. Подошёл и пожал папе руку.

– Ваш сын просто гений футбола. Считаю, ещё не поздно задуматься о профессиональной карьере.

Сказал и сам понял: что-то не то. Либо ваш сын, либо гений. Нахмурился, несколько раз перевёл взгляд с папы на меня и молча ушёл.

– Он нас с кем-то перепутал? – удивился папа.