Костюм супергероя. Идентичность и маскировка в жизни и вымысле

Любое отклонение от этих фундаментальных особенностей дизайна служит определенной цели — обозначить отличие от классической элиты. Чем сильнее отличается костюм, тем большим вызовом супергеройским конвенциям являются ценности того, кто в него одет. Так же и в моде: хотя в ней есть конформность, есть в ней и потребность в отклонении от норм. Вся индустрия моды зиждется на сосуществовании противоположных потребностей — приспосабливаться к обществу и демонстрировать «индивидуальный отход от его требований» (Simmel 1904: 131). Даже когда носящий ту или иную одежду строго следует конкретному модному тренду, тем самым утверждая свое членство в социальной группе, он все равно привносит в нее мелкие изменения, чтобы обозначить свое положение внутри этой группы. При помощи небольших вариаций в костюме можно «сделать больший уклон в сторону единообразия или же своеобразия» (Harvey 2008: 73). Без этого конфликта, как утверждает Барнард, «не было бы моды» (Barnard 1996: 11).

Схожим образом, отличие имеет большое значение и для супергероев как для культурного института. Не будь супергероев, восстающих против общепринятых ценностей, аудитория этого жанра была бы слишком узкой для его выживания. А чтобы утверждать иной набор ценностей, супергеройский костюм должен отклоняться от конвенции. Он может быть черным, а не ярким, как в случае с костюмом Бэтмена, сообщающим, что методы этого супергероя, в отличие от методов Супермена и других, морально сомнительны. К еще более насильственным методам прибегает после потери памяти Джейсон Тодд — второй Робин («Бэтмен», № 645–650, ноябрь 2005 — апрель 2006). Чтобы обозначить еще более сильное отклонение от супергеройских ценностей, его костюм тоже отличается от обычной супергеройской формы. В кожаной куртке и красном капюшоне, полностью закрывающем лицо, Красный Колпак больше похож на преступника в маске, чем на супергероя. Здесь изменение костюма указывает на появление связи с преступностью.

Эволюция в сторону вечности

Модный цикл характеризуется непрерывностью. Это — «непрерывный процесс… без конечной цели» (Young 2007: 48). Мода не эволюционирует в направлении известного финала. Она будет развиваться и развиваться — бесконечно долго. Этим цикл моды очень похож на самих супергероев. Супергерои постоянно эволюционируют. Они переизобретаются. Новые истории, новые инкарнации, новые сочетания и контексты для старых тем и героев. Супергерой не движется в своем развитии к конечной точке — он предполагает жить вечно. Даже умирая, он возрождается[24], в точности как предмет одежды, который, казалось бы, давно вышел из моды.

За счет вносимых в него мелких изменений супергеройский костюм способен казаться вневременным. Любые элементы, выражающие темпоральный фон (потому ли, что художник вдохновлялся современной модой, или потому, что они инкорпорируют в себя современные технологии), могут быть изъяты или заменены без ущерба для основных элементов костюма.

Как и супергерои, модная одежда не умирает. Хотя стили быстро устаревают, их не списывают в утиль. Модный цикл служит гарантией того, что элементы стиля вернутся в моду — в процессе бриколажа. Бриколаж «задействует постоянную рекомбинацию элементов» (Barnard 1996: 67): старые элементы возвращаются, помещаются в новый контекст и, таким образом, обретают новую жизнь. Каждая инкарнация супергероя — это акт бриколажа. Элементы из прошлых историй возвращаются и изменяются согласно новому контексту — посредством сочетания старого с новым, соответствия ценностям современного общества. Очень похожий процесс происходит и с модными вещами. Так, корсет в середине XX века почти полностью вышел из моды вследствие его ассоциаций с подавлением. В 1980‐х годах он был возрожден, появившись в коллекциях модельеров и кутюрье, включая Жан-Поля Готье и Вивьен Вествуд. К этому времени женщины утвердили свое господство в ряде сфер трудовой деятельности и доказали, что достойны выступать на равных с мужчинами. В этом новом социальном контексте мода уже находилась во власти женщин. Корсеты, прежде являвшиеся знаками хрупкости и подавления, стали знаками силы и освобождения. Чтобы достичь этого изменения значения, корсеты должны были измениться сами. Их стали делать из новых материалов и носить в новых контекстах, что способствовало их дистанцированию от корсетов прошлого, а значит, и от прежних значений. Старый предмет одежды в сочетании с новыми материалами мог быть переопределен как объект, соответствующий современным общественным идеалам.