Ковалиная книга. Вспоминая Юрия Коваля

Ю. К.: Себя. Я нашел себя. Да, в этот момент я нашел себя! После этого я написал еще несколько пограничных рассказов, надеясь, что этот «чик» совершится, но это не совершилось. Все — «Особое задание», «Елец» и «Белая лошадь» — все три рассказа и «Козырек» слабее «Алого». А «Алый» — это сделано. Вот какая вещь. После этого у меня были опять некоторые мучения. Я писал «Особое задание», топтался на месте, что-то как-то занудно делал, пока наконец не понял, что надо менять жанр немедленно, иначе… иначе подохну, иначе смерть мне. И здесь каким-то ловким образом мне удалось написать «Чистый Дор».

И. С.: А что значит «ловким образом»?

Ю. К.: Как-то вот так же чикнулся, как «Алый», то есть пошло вдруг внезапно.

И. С.: Кстати, всели пограничные рассказы в «Мурзилке» были опубликованы?

Ю. К.: Большинство. Не все, к сожалению. Был такой маразматик, что не все даже напечатал. «Козырек» напечатал, «Алый» и «Елец». «Белую лошадь» взяли в «Вокруг света». А «Особое задание» вообще никто не напечатал (Рассказ «Особое задание» был напечатан в четвертом номере журнала «Костер» за 1969 год.). Послали просто и всё. Но это несущественно.

И. С.: Налить чайку или подождать пока?

Ю. К.: Нет. Существенно, что второй раз этот «чик» прозвучал у меня в книге «Чистый Дор». Тут дело в том, что уже пошла любовь к Ферапонтову (Село Феранонтово Вологодской области, где расположен Ферапонтов монастырь с сохранившимися фресками Дионисия. Ю. Коваль многократно бывал там, останавливаясь в деревушке на Цыпиной горе.). Я уже был там. Я уже там был, понимаешь. Все начинается внезапно. (Наклоняется к полу. — И. С.) Вообще-то. Любая вещь, любая проза, она начинается внезапно…

И. С.: Бог с ней, пусть валяется. (Об упавшем кусочке колбасы. — И. С.) Возьмите еще.

Ю. К.: Да почему, я подниму и съем. (Смеется. — И. С.) Моя тетка Сашуля говорила: Собака не поваляет — не съест… Вот, Ирочка, и с этого момента я понял одну вещь, которая, конечно, должна прозвучать у тебя. С этого момента я понял, что во взрослую литературу я просто не пойду. Там плохо. Там хамски. Там дерутся за место. Там врут. Там убивают. Там не уступят ни за что, не желают нового имени. Им не нужна новая хорошая литература. Не нужна. Понимаешь. Там давят.

И. С.: И в издательских кругах, не только в писательских?

Ю. К.: Всюду. В журнале даже. Они не хотят… Юрий Коваль? «Октябрьские скоро»? А кто это такой Юрий Коваль? Что за говно такое? Ах, еще папа работал в милиции. Да вы что, охренели, что ль, совсем?

И. С.: А папа работал в милиции — тогда это плохо было?

Ю. К.: Тогда были годы реабилитации. Конечно, не самое лучшее.

И. С.: В общем, вырешили, что детская литература не такая уж плохая экологическая ниша?

Ю. К.: Я бы сказал так, я решил скрыться в детскую литературу, уйти туда. Тем более что была Леокадия Яковлевна Либет, мой редактор, упомяни ее, если можно.

И.С: Обязательно. Конечно. Когда вы с ней начали работать?

Ю. К.: Первым моим редактором в «Детгизе» была Инна Скороходова, если ты напишешь и ее, это тоже будет очень хорошо. И когда повесть «Алый» поимела какую-то поддержку в журналах, в «Известиях» написали, то решили ее издавать. И встал вопрос, кто будет редактор? Я выбрал самую молоденькую, Инну Скороходову, симпатичную очень внешне девочку, она была младший редактор, и ей не давали ничего редактировать. И я говорю: Вот Инна Филипповна, если согласится. Она говорит: Я с удовольствием, Юрий Осич, соглашусь. (Смеется. — И. С.) Она была чудесным редактором и долго со мной работала. И Либет Леокадия Яковлевна никогда не мешала. Потом Инна перешла в другую редакцию на повышение, потому что младший редактор — это ведь мельчайшие деньги… Первым моим редактором серьезным была Инна Скороходова, а потом всю жизнь Леля Либет, Леокадия Яковлевна. Она взяла меня и много раз говорила: Я бы ушла, если бы не ваше творчество… Вот это ты пойми, что я, конечно, из писателей, которые в свое время в детскую литературу спрятались, но я не только спрятался, а верно ей служил.

И. С.: Значит, причиной ухода в детскую литературу были не неудачи во взрослой, а хорошая интуиция писательская. Ю. К.: Ну почему, я считаю, что у меня получаются хорошие рассказы и для взрослых, которые я, в общем, адаптировал немного и включал в детские сборники. Скажем, «Гроза над картофельным полем», конечно, первоначально была написана как рассказ для взрослых, и уже в сборник моего первого избранного «Кепка с карасями», когда подводился итог десятилетней работы, я включил «Грозу». Считал ее сильной.