Коварный искуситель

– Я слышал, что ты очень упрям, но он тащится в такую даль не только ради тебя. – Он обернулся. – Давайте ее сюда!

Господи, нет! Сердце Лахлана стучало как набат, каждый мускул рвался в бой, но он знал, что не должен показывать истинные чувства.

– Остановитесь! – закричала Белла. – Куда вы меня тащите?

Страх в ее голосе резал как нож по сердцу, но он знал, что сделать ничего не сможет.

Сверху слышались приглушенные звуки борьбы: двое мужчин приволокли упиравшуюся Беллу. Лахлан заставил себя лежать совершенно неподвижно, когда они насильно наклонили ее голову в отверстие, откуда она могла его видеть.

– Лахлан! О боже, Лахлан! Что они с тобой сделали?

Его лицо исказила злая гримаса:

– Уберите отсюда эту суку!

Она вскрикнула, съежившись, как от удара.

– Лахлан, умоляю! Я ничего не могла сделать! Мне очень жаль!

– Думаешь, мне интересно слушать твои объяснения? Ты меня предала! – Он зло сплюнул. – Уберите ее к черту, с глаз моих долой!

Она зарыдала, и мужчины оттолкнули ее от ямы. В груди жгло как огнем. Когда в отверстии снова появилось лицо первого стражника, Лахлан добавил:

– Очень хочу видеть, что ваш гость придумал для нее! Жду не дождусь! А когда закончит, пусть даст попробовать и мне.

Рыдания Беллы разрывали ему сердце. Он слышал, как ее уводили.

Стражник нахмурился – дело явно обернулось не так, как он ожидал.

– Я думал, вы любовники.

– Это из-за нее я здесь. Да делайте вы с ней что хотите, мне плевать!

Стражник наверняка ожидал другого ответа: на это и был расчет Лахлана, – и покачал головой:

– Ты хладнокровный негодяй, Макруайри. Однако у тебя будет время подумать: Мясник прибудет на раньше, чем завтра ввечеру.

И прежде чем Лахлан успел что-нибудь ответить, крышка люка с грохотом упала, оставив его в непроглядной тьме.

Лахлан понимал: что рассчитывать на то, что они поверят ему, нельзя. При одной лишь мысли, что они могут сделать с Беллой, чтобы заставить его говорить…

Живот свело судорогой. Ему долго не продержаться. Была надежда на то, что с помощью лжи можно получить некоторую отсрочку, но надолго ли? Долго ли им придется ждать, что он выберет: смотреть, как издеваются над женщиной, которую любит, или предать своих друзей?

Следовало трижды подумать, прежде чем безрассудно бахвалиться перед Брюсом, будто он может выдержать любую пытку. У каждого есть свой предел, даже у него, а у Беллы – дочь. Разве можно винить ее за то, что сделала выбор в ее пользу? Как еще она могла ее защитить? На минуту он поверил в ее предательство, а потом понял, когда узнал правду. Можно лишь догадываться, чем они ей угрожали, чтобы вырвать согласие.

И каково ей сейчас, когда она снова оказалась за решеткой?

Нужно выбираться отсюда, и как можно скорее. Мозг лихорадочно работал. Было так темно, что Лахлан не видел собственных ног. Было и хорошее в том, что стражник проболтался: страх за Беллу оказался сильнее страха оказаться в очередной вонючей яме.

Он стал обшаривать пол своего узилища и очень скоро наткнулся на гору костей. Было непросто – со скованными за спиной руками, – но он покопался в зловонной куче, отбрасывая слишком крупные кости, и в конце концов ему попалась кость – длиной и размером примерно с его мизинец, – из которой могло получиться то, что нужно.

Лахлан встал, нашел скальный выступ нужной высоты и, как можно крепче зажав в руке кость, ударил руками о камень, но сила удара заставила разжать руку. Некоторое время, бормоча ругательства, пришлось шарить в темноте, пока не нашел кость. На сей раз получилось: кость развалилась на два обломка.

Он изучил оба, выбрал тот, что был острее, и довел его до совершенства, поточив о камень. Теперь обломок был нужного размера и формы, и Лахлан занялся кандалами. Он не хотел рисковать: вдруг кость сломается в замке, – поэтому не спешил, и работа заняла час. И вот, наконец, его руки были свободны.

Теперь стало проще искать что-то во тьме на ощупь, и он внимательно осмотрел стены и пол, пока не нашел то, что заприметил раньше: небольшой, прямоугольной формы водосток.

Замок Берувик был построен на скале, нависавшей над морем. В прежние времена она была частично окружена водой, и чтобы тюремную камеру не затопило, нужен был водосток. Его прикрывала железная решетка, но, если он сумеет ее выломать, то можно попытаться протиснуться в дыру и найти выход наружу.

Над решеткой Лахлан трудился долгие часы: обвивал цепью, которая соединяла его наручники, и дергал, – но, похоже, дьявольская штуковина росла прямо из скалы.

Он дергал и копал, пока не начали кровоточить руки. Черт, ему бы не помешала сила Бойда! И миг, когда чертова решетка сломалась, стал одним из счастливейших в жизни Лахлана.

Прогнав стаю демонов, сеявших панику в его голове, Лахлан начал протискиваться в узкую нору. Там было не пошевелиться. Он извивался, как змея в каменном лабиринте, ужимаясь как можно сильнее и молясь, чтобы не застрять. Острые края скальных выступов рвали тело, но он уже слышал под собой плеск воды и знал, что свобода близка.