Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Думаю, он дорабатывал какие-то сценарии для ситкомов. Единственной вещью, которая имела хоть какую-то значимость, из того, чему он нас учил, было «лучшие шутки – самые короткие». Еще в этом классе учился Гарри Шендлинг. Гарри тогда только приехал в Голливуд. Не уверен, что он вспомнит, но как-то мы с ним разговаривали о том, каким бесполезным был этот курс.

Многие из тех, кто преподает юмористическое письмо, никогда сами этим не занимались в качестве основной работы. Большинство из них скорее поклонники комедии.

Это сложно преподавать. Все мы нескончаемо этому учимся. Ты всегда узнаешь что-то новое, неважно, как долго ты этим занимался. Когда ты продюсируешь телевизионное шоу и проговариваешь историю со сценаристом, в каком-то смысле получается взаимодействие преподаватель – студент. Я был по обе стороны этого уравнения, и это процесс получения знаний и для руководящей стороны тоже.

Вы все еще учитесь?

Ты никогда не прекращаешь учиться, если речь идет о комедии. Это особенность профессии. Здесь нет твердо установленных правил. Размер допустимой ошибки при написании шутки ничтожно мал.

Много раз за мою карьеру у меня была шутка, в которой я был абсолютно уверен. Она работала всю неделю во время читки и репетиции. Но в итоге зрители принимали ее прохладно.

Это одна из вещей, которые завораживают меня в написании юмора. Если ты проработал, например, сантехником или электриком 40 лет, работа со временем перестает быть чем-то загадочным. Труба А идет в трубу Б.Этотпровод должен быть подсоединен ктомупроводу. В комедии, однако, похоже, не имеет значения, сколько лет ты проработал в этом деле. Она остается такой же туманной загадочной вещью, как когда ты только начинал.

Она всегда остается сложным делом. Ты никогда ничего точно не знаешь. Но думаю, со временем развиваешь некий термометр. Думаю, что ты начинаешь более тонко чувствовать, что будет работать, а что нет. Комедия очень субъективна: то, что рассмешит меня до колик, тебя оставит стоять с каменным лицом. И это может меняться день ото дня.

Расскажу, почему шоу-бизнес сводит меня с ума. Это случилось в одном из первых сезонов шоу, когда там играла Керсти Элли. В двух словах: Сэм приходит к ней в офис, чтобы поговорить о чем-то. Ему здорово от нее достается, и, уходя, он говорит ей что-то вроде: «Знаешь, готов поспорить, что, когда ты улыбаешься, ты озаряешь всю комнату. Тебе стоит больше улыбаться. Это полезно». Она притворяется застенчивой и смущенной. В конце концов она ему улыбается. Шутка была в том, что Сэм говорит: «Вот черт». Имеется в виду, что она не озарила комнату. Всю неделю шутка работала. Но когда пришло время снимать, она не сработала перед живой аудиторией в студии.

Когда вы сейчас вспоминаете эту шутку, вы думаете, ее надо было как-то поменять?

Мы поняли, в чем было дело, уже в процессе монтажа. Во время съемок мы думали, что шутка была в словах Сэма: «Вот черт». Но на самом деле реакция Керсти после его реплики, когда ее улыбка превратилась в выражение лица, полное испепеляющей ненависти, – вот над чем мы смеялись всю неделю. И, к счастью, шутка сработала для зрителей у телеэкранов, что важнее всего.

Как от обучения на бесполезном курсе комедийного письма с Гарри Шендлингом вы пришли к своей первой сценарной работе на ТВ?

Мой брат и я хотели писать комедию. Мы оба были недовольны своей жизнью. Он жил в фургоне со своей женой. Я начал работать копирайтером в маленькой рекламной фирме в Лос-Анджелесе.