Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Каждая история в «Уилсоне»занимает одну страницу. По структуре они мне напоминают синдицированные комиксы или даже комиксыMad. Но совершенно очевидно, что материал гораздо мрачнее: смерть, несбывшиеся надежды и мечты, неспособность наладить связь с окружающими. Это интересное сочетание – как слышать предзаписанный смех, наложенный на драму.

Я слеп к этому мраку. Я искренне полагал, что все комиксы в книге были или смешными, или в какой-то степени трогательными. Такой формат подходил для этого конкретного персонажа, и я вряд ли использую его снова в другом комиксе.

Как вы думаете, откуда вы черпали вдохновение, пока сидели в больнице? Вы погрузились в некое медитативное состояние?

Это был скорее всплеск креативности, который случается, когда ты заперт в ситуации, где тебе и скучно, и ты нервничаешь. Я как-то думал пойти в университет на курсы по предметам, которые мне совершенно неинтересны, специально чтобы достигнуть этого состояния беспокойной скуки.

Чувствовали ли вы в начале вашей карьеры, что читателям было сложно подобрать для вас ярлык? Работы, которые вы создавали, отличались от типичных традиционных комиксов.

Им до сих пор сложно. Мне давали всевозможные определения: графический романист, автор комиксов и даже карикатурист. Мне всегда больше всего нравилось зваться карикатуристом, потому что это определение казалось наименее раздражающим.

Раньше я говорил людям, что я художник комиксов, но они смотрели на меня, будто я наступил в собачье дерьмо и прошелся по их дорогущему ковру. Я никогда не знал, как лучше себя называть, но я всегда был против определения «графический романист». На мой взгляд, это похоже на надувательство. Мне всегда казалось, что люди скажут: «Погодите-ка! Это же просто книга комиксов!» Но я уже смирился. Зовите меня как хотите.

Когда вы начинали, графический роман был совершенно новой формой. Когда вы росли, где вам удавалось находить вдохновение для чего-то такого?

Были люди, которые делали это еще в 1970-х. Был писатель и иллюстратор по имени Джастин Грин, который написал и проиллюстрировал комикс под названием «Бинки Браун встречает святую Деву Марию» (Binky Brown Meets the Holy Virgin Mary), который был опубликован в 1972-м. Она о молодом парне, который живет в строгих ограничениях католического воспитания и борется со своим сексуальным пробуждением и тяжелой формой ОКР.

Арт Шпигельман утверждал, что «Бинки Браун»оказал сильное влияние на его серию книг «Маус».

Комикс «Бинки Браун» не издавался много лет, но сейчас его не так сложно найти, как раньше. Его точно стоит купить. Мне было примерно 16, когда я открыл его для себя, и, если честно, сначала я его не понял. Друг сказал мне, что это был один из лучших комиксов всех времен, но меня не воспитывали католики. Мне его было немного сложно понять. Затем я перечитал его лет в 25 и очень проникся.

Говорят, что «Бинки Браун» – автобиографический комикс. Я не уверен, что это на 100 % правда, но, по крайней мере, он очень личный и просто замечательный.

Какие еще комиксы оказали на вас влияние, пока вы росли?

У меня есть брат, который на 10 лет старше меня, и он отдал мне стопку своих комиксов конца 1950-х – начала 1960-х. Там было очень много хреновых комиксов про супергероев и комиксы из жанра ужасов и научной фантастики. Я не смотрел телевизор, пока не стал старше. Я был помешан на многих ранних комиксах Marvel и DC.