Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Я вносил миллион изменений в сценарий «Призрачного мира» до самого последнего момента. Мы изменили имя героя Стива Бушеми с Шервина на Сеймора в день, когда в первый раз сдавали сценарий, и я до сих пор к нему не привык.

Как вы получили зеленый свет для «Призрачного мира»? Он был не похож ни на один другой голливудский фильм о подростках, который я видел до этого, возможно, за исключением «Беспечных времен в “Риджмонт Хай”»и «Смертельного влечения».

Кто знает, как этот фильм вообще решили снимать. Он был самым наспех организованным финансовым предприятием в истории кино. Он держался на соплях и носовых платках. У него был очень низкий бюджет. На такие деньги обычно фестивальные фильмы снимают.

Сценарий к «Призрачному миру» – это нетипичное голливудское кино. Даже описание действий отличается от того, что ты обычно видишь в сценарии. Например, вот этот отрывок с самой первой страницы: «Крупный волосатый мужчина, на котором надеты только обтягивающие шорты для бега, смотрит по телевизору «Магазин на диване» и руками ест толченую картошку».

(Смеется.) Когда Терри и я писали сценарий к «Призрачному миру», мы по очереди передавали его друг другу и добавляли деталь за деталью, чтобы друг друга рассмешить. Мы показали одному из наших продюсеров первые 10 страниц, и там было полно описаний вроде: «На баннере на выпускном в школе должно быть написано Dunkin’ Donuts».

Ни при каких обстоятельствах мы не смогли бы себе позволить купить права на использование лого Dunkin’ Donuts. Продюсер нам сказал: «Знаете, возможно, вам стоило взглянуть на чей-то еще сценарий, прежде чем браться за свой».

Честно говоря, это чудо, что этот фильм вообще был снят. Многие его не поняли[91]. Но Терри и я были еще такими зелеными, когда мы его презентовали. Мы говорили исполнительным продюсерам, что хотим сделать еще одного «Короля комедии» (1982), или «Улицу греха» (1945), или «Преступления и проступки» (1989). Огромная ошибка. Продюсеры смотрели на нас как на сумасшедших. Это было как сказать: «Мы бы хотели взять у вас шесть миллионов долларов и закинуть их в шредер ради арт-проекта, над которым мы работаем». В Голливуде решения принимают не чудаки и не творческие натуры, поэтому им нужно говорить то, что они хотят услышать. Вскоре мы начали говорить вещи типа: «Мы хотим сделать еще один “Все без ума от Мэри”». Делать этого мы не собирались, но нужно было постараться хотя бы звучать обнадеживающе.

Вы только что упомянули фильм, с которым я не знаком, – «Улицу греха». О чем он?

Это нуар. Но для меня нуар – это скорее состояние тревоги и глубокого одиночества. Осознание каждодневного мрака послевоенного мира. «Улица греха» – о бедном уродливом неудачнике (Эдварде Дж. Робинсоне), которого одурачивают ужасная женщина и ее сутенер. И он почти этому рад, потому что даже это сомнительное развлечение лучше, чем его полное унижений сосуществование с ведьмой-женой.

Оригинальная версия, снятая Жаном Ренуаром, даже лучше. Фильм (1931 года. – Прим. авт.) называется La Chienne, что в переводе означает «Сука».

И я даже не уверен, что под сукой подразумевалась проститутка, а не сама жизнь.

Что вам так нравится в «Короле комедии»?

Я думаю, что это лучший фильм Скорсезе. Это просто идеальное кино. Мне нравится что угодно с концовкой, которая кажется счастливой для персонажей, но несчастной для нас, зрителей. Конец меня просто убил, когда я смотрел его в первый раз. Я правда такого не ожидал.

Еще мне нравятся любые фильмы, которые рассказывают о том, насколько безобразными могут быть отношения между звездой и фанатом.

И, конечно же, Джерри Льюис. Мне кажется, он очень подходит на роль ведущего вечернего шоу: он на взводе, он зол и очень близок тому, чтобы потерять контроль над собой.

Я читал интервью с актером из Азии (Кимом Чаном. – Прим. авт.), который играл дворецкого Джерри в фильме, и он сказал, что сцена, где Джерри орал с другого конца дома, чтобы дворецкий открыл дверь, не была актерской игрой. Она была совершенно настоящей. Джерри был взбешен тем, что Чан не может открыть дверь, и Скорсезе был достаточно гениален, чтобы оставить эту сцену в фильме.