Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

Работа с партнером была для меня совершенно новым опытом. По сути, то, как строилась работа на шоу, во многом опиралось на импров-прошлое Стивена. Есть такой принцип: когда ты исполняешь импров, ты не можешь сказать «нет»; ты должен быть всегда открыт к тому, чтобы пойти по любому комедийному пути, который тебе предоставили. Потрясающе, как иногда мы натыкались на что-то смешное, просто потому что решали посмотреть, куда нас приведет ход наших мыслей.

Еще один положительный момент в такой работе вслух, когда ты, по сути, проговариваешь каждую строчку сценария, в том, что это не дает шоу звучать слишком прописанным. Когда ты пишешь один, у тебя есть куча времени, в итоге ты перефразируешь предложения, редактируешь их снова и снова, играешься с синтаксисом, и в результате твои шутки кажутся натянутыми. Они звучат так, будто над ними долго работали. Твой материал в таком случае будет звучать менее естественно. Устная организация работы не давала этому произойти.

Поначалу меня это пугало. Но после пары месяцев адаптации я успокоился и очень полюбил процесс. В The Onion мне давали задание, и затем у меня было полдня или день, чтобы написать статью. Писатели просто шли в свои офисы и закрывались от всех и всего. Они писали медленно, когда чувствовали, что застряли, они выходили из здания и шли на прогулку. Этот процесс подпитывался уединением и одиночеством. Но на «Кольбере» из-за того, что нам нужно было производить 22 минуты новой комедии каждый день, не было времени на такую роскошь. Мы не пялились по 20 минут в монитор компьютера, подбирая идеальное следующее предложение; идеальное предложение нужно было найти за несколько секунд.

И был еще один приятный момент в работе в парах. Это был поразительный партнерский процесс, в котором не было места для собственного эго и который позволял быстро создавать отполированный материал. Ты презентовал идею для шутки, твой партнер улучшал ее, ты улучшал его вариант, и в течение 45 секунд у вас вдруг появлялся отличный бит.

И единственная причина, почему такой обмен идеями работал, заключалась в том, что Стивен создал атмосферу невероятной поддержки, где каждый чувствует себя абсолютно комфортно, выдавая первое, что придет ему в голову. Мы все говорили вещи, о которых мы потом жалели, по многу раз в день, но в итоге выдавали что-то, что помогало прописать сложную идею или спасало сценарий, и все это получалось потому, что мы не стеснялись. Дружественная атмосфера в офисах делала шоу уникальным даже больше, чем блестящий материал.

Когда меня собеседовали для этой работы, я помню, как чувствовал, что им очень нравится мой пакет, и они позвали меня с единственной целью – понять, что я за человек. Они знали, что построили своеобразную комедийную Шангри-Лу, и они не хотели привести кого-то, кто все разрушит. У меня создалось впечатление, что даже если кто-то был бы очевидным гением, они бы его не взяли, если бы он был мудаком.

Насколько Стивен был вовлечен в процесс написания сценариев?

Все проходит через Стивена. Каждое слово проходит через Стивена. В разные дни он переписывал от нескольких параграфов до целых сценариев. Потрясающе, на что способен этот парень. Он всегда делал шоу лучше. Ты писал, как тебе казалось, отличную шутку, он читал ее, смеялся и тут же предлагал концовку, которая была в два раза смешнее самой шутки. Честно говоря, я такого никогда раньше не видел. Комедия просто лилась из него, и она сразу была идеально отполированной, и безупречной, и неожиданной, и невероятно смешной. И ему это удавалось, как по щелчку пальцев.

Какая часть интервью сегментов на «Кольбере»была прописана в сценарии, а какая была импровизацией Стивена?

Я бы сказал, что примерно 75 % интервью – это импровизация. (Смеется.) Умопомрачительно.

Стивен не просто импровизирует: он импровизирует в образе персонажа, который одновременно является архетипом консерватора и его комедийной деконструкцией. И он делает это, пока спорит с профессором экономики, или биографом президента, или ботаником, специализирующемся на растительности Амазонии. Этот человек невероятен.

В чем была разница между тем, как писались шутки для «Отчета Кольбера»иThe Onion?

В The Onion целью было сделать так, чтобы ничего не звучало как шутка. Комедия преподносилась как фактическая информация. Из-за этого я привык к очень сухой и сдержанной подаче. И из-за этого ты пишешь шутки совсем по-другому. Ты немного больше стараешься спрятать механику шутки. Ничто никогда не пишется по схеме «сетап-панчлайн». Ты засовываешь целые шутки в вводные конструкции. Ты перемешиваешь реплики из сетапов и панчлайнов. Поэтому, когда я начал работать на Кольбере, мне пришлось заново учиться, как писать крепкие шутки.

Что такоекрепкая шутка?