Ковыряясь в мертвой лягушке. Мастер-классы от королей комедийной поп-культуры

В 2000-м, когда я уволилась со своей основной работы помощника медсестры в ужасном психиатрическом учреждении, чтобы полностью посвятить себя работе на The Onion, моя мама не была уверена, что это хорошая идея. Даже несмотря на то, что мне больше не нужно будет убирать дерьмо и меня перестанут бить по лицу. Когда я переезжала в Нью-Йорк, она воскликнула: «О нет! Тебе придется переехать в Нью-Йорк?!» Я не жалуюсь, что мои родители меня не поддерживали. Они гордятся мной, они всегда очень радуются, когда я выступаю на ТВ. Но моя мама – бесконечно тревожный человек, она бы предпочла, чтобы у меня была стабильная работа, как у моей сестры, которая преподает основы семьи и науку потребительства – современный эквивалент уроков труда в школе. Мой отец не станет читать или смотреть что-то только потому, что это написала я. Звучит, как будто я обижена на него, но это вовсе не так. У меня отличные и очень милые родители. Просто они живут в своем собственном мире, центр которого Спенсер, Висконсин.

Я практически уверен, что ни один другой писатель, давший интервью для этой книги, не работал в психиатрическом учреждении. Расскажите об этом опыте.

Для разных типов заболеваний были отведены разные этажи. Было отделение для больных Альцгеймером. Один мужчина с Альцгеймером, бывший шеф полиции, был очень молод. Ему, скорее всего, было лет 60, и он был в отличной форме. Мы, женщины, только впятером могли надеть на него пижаму, потому что он не понимал, что происходит, и его естественной реакцией было сопротивляться. Он выполнял все эти сложные приемы с выкручиванием рук и подножками. Мыть его в душе было просто ужасно. Жена, которая приходила его навещать, просто сидела и плакала. Это было грустно.

На верхних этажах были настоящие сумасшедшие, молодые люди с шизофренией и всякое такое. Иногда им удавалась вырваться от нас ненадолго, но затем они возвращались, наглотавшись булавок или чего-то еще. Был один парень лет тридцати пяти, который верил, что он был лепреконом. Он говорил с ирландским акцентом, предлагал исполнить твои желания и стоял на голове. Мне нравилось, что он был сумасшедшим в классическом понимании этого слова; если бы я читала книгу с таким персонажем, я бы подумала, что писатель поленился. А еще было много этих громких требовательных сумасшедших, которым не нравилось купаться, и они очень быстро становились буйными, если хотели газировки, а она закончилась.

Нижний этаж был для пожилых людей с деменцией. Бывшие алкоголики были хуже всех, они обычно становились злыми, когда теряли рассудок. Некоторые люди были там так долго, что переставали ходить или говорить. Хуже всего было то, что нужно было кормить их едой, протертой в пюре. Знаете, в какой-то момент просто приходит время умирать. Если бы они жили дома, они бы просто перестали есть. Но по закону штата мы обязаны были кормить этих людей три раза в день плюс перекус, и они продолжали жить и жить. Некоторые из них отказывались открывать рот. Нам приходилось уговаривать их открыть рот, чтобы влить туда это месиво. Другие инстинктивно открывали рот, как маленькие птички. И были те, которых кормили через трубку.

Люди, составляйте завещание о жизни![58]

Как, по вашему мнению, работа в психиатрическом учреждении повлияла на ваше чувство смешного?

Думаю, работа в таком месте делает тебя менее впечатлительным. Тебе приходится справляться с большим количеством грустных ситуаций и неприятных обстоятельств. Мне кажется, там ты учишься не давать подобным вещам сильно влиять на твои эмоции. Полагаю, что именно из-за этой моей работы мне легче смеяться над табуированными темами. Люди так злились из-за статей The Onion, которые касались определенных тем, например о ветеранах с инвалидностью или умирающих младенцах. Меня эти темы так эмоционально не задевали. Не то чтобы я думала, что некоторые темы не были грустными или неуместными, но для меня существует гораздо больше эмоциональных реакций, чем грусть и негодование. Я умею дистанцироваться настолько, чтобы увидеть, что в этих темах тоже есть смешное.

Судя по вашему рассказу, учебу в старших классах трудно назвать идеальным периодом вашей жизни. Было ли время, проведенное в Висконсинском университете в Мэдисоне, хоть сколько-нибудь лучше? Это была середина 1990-х.