Козлоногий Бог

— Ну что ж, хорошо, — сказал Джелкс. — Мы будем относиться к Амброзиусу как к реальному человеку и не будем выяснять, что он такое на самом деле. Если даже сейчас он не реален, то скоро точно станет таковым. Я не думаю, что мы когда-нибудь сможем точно узнать, реален он или нет; но покуда он отвечает за что-то очень важное в твоей жизни, верь в его существование также, как веришь в существование Брэдбери[54]. Ты ведь не кусаешь банкноту, чтобы проверить, настоящая она или нет. Она будет считаться настоящей до тех пор, пока на нее можно будет что-нибудь купить. Я сделаю для тебя все, что будет в моих силах, Хью. Раньше я не хотел помогать тебе только потому, что думал, что ты используешь Мону и потом пойдешь дальше своим путем.

— Ты очень во мне ошибался, дядя Джелкс.

— Что заставило тебя внезапно ополчиться на всех твоих бывших соратников, Хью? Когда ты решил окончательно порвать со всем этим?

— Я всегда хотел порвать с ними, но не знал, что делать дальше. А ты настолько боялся, что не хотел мне этого подсказать. Но вчера я смог во всем разобраться и понял, как мне с этим быть. Теперь я знаю, каким путем мне идти.

— Да, — ответил Джелкс, — Теперь я вижу, что все это время ты действительно взаимодействовал с энергией. Любой, кто серьезно настроен, может войти с ней в контакт. Ты ощутил Пана с первой же попытки; не важно, субъективное ли это ощущение или объективное. Твои намерения были серьезными и инвокация прошла успешно.

— Можно ли таким же образом призвать и других богов?

— Нет, нельзя, потому как остальные боги слишком специфичны и каждый из них требует особого подхода. Но Пан представляет собой Всё Сущее. Ты можешь призывать его как угодно, если искренне этого желаешь. А уж он познакомит тебя со всем Парнасом, если сочтет это уместным.

— Он познакомил меня с Амброзиусом, что уже неплохо.

— Он познакомит тебя абсолютно с чем угодно, если это содержится в твоем бессознательном, или если это содержится в расовой памяти, стоящей за ним, и в биологической памяти, идущей следом, и даже морфологической памяти всех твоих органов, и физиологической памяти каждой из твоих функций, — Джелкс остановился, чтобы перевести дыхание.

— Странно, не правда ли, — сказал Хью, — Что всему этому можно научиться у древнего козла?

— Ну, видишь ли, — сказал Джелкс, — Козел символизирует абсолютное раскрепощение, или по крайней мере мне я так думал, слушая рассказы тех, кто держит козлов.

— Конечно, весь смысл в том, чтобы получить доступ к бессознательному, — сказал Хью, — Ведь оно содержит куда больше информации, чем люди могут себе представить; или, по крайней мере, больше, чем об этом напишет кто-то, кто опасается за свою репутацию.

— Ты читал когда-нибудь «Тайны Золотого Цветка»[55], Хью?

— Нет.

— Этот трактат стоит прочитать. Добавь еще Куэ и Юнга к Ямвлиху и Святому Игнатию, и ты увидишь, что произойдет.

— Метафизику я оставлю тебе, дядя, мне же нужно разобраться с композицией места. Мне пришло в голову обставить Монашескую Ферму абсолютно современной мебелью вместо фальшивой готики, к которой я склонялся изначально. Мона сначала хотела зарычать на меня, но потом поняла мою задумку. Понимаешь ли, Ти Джей, мне кажется, что в современном дизайне отражена идея прямого прохождения силы, лишенной всяких тормозов, а с чем это еще это может ассоциироваться, как ни с Паном? Как ты думаешь, Амброзиусу это понравится? Или он превратится в полтергейст и начнет разбрасывать вещи?

— Ну, дружище, он был модернистом в свое время. Ты пытаешься угнаться не за тем, чем обладал Амброзиус, но за тем, что его вдохновляло, точно также как он сам пытался угнаться за тем, что вдохновляло греков.

— Тогда, возможно, нам стоило бы сразу обратиться к первоисточнику и узнать, как это называлось у них.

— Это тебе и нужно сделать. Но тебе придется пройти через стадию Амброзиуса, прежде чем ты доберешься туда. Иначе он и его проблемы будут мешать тебе, как непокоренная крепость, оставшаяся за спиной.

Раздался звон дверного колокольчика и Джелкс нырнул за занавеску, чтобы разобраться с покупателем, но вместо этого вернулся обратно с Моной. Он внимательно наблюдал за этой парочкой, пока они приветствовали друг друга. Ему показалось, что в глазах Хью появился озорной блеск, как если бы у него в рукаве было припрятано для Моны что-то интересное, но она при этом тщательно скрывала свои эмоции.

— Итак, что же тебе посчастливилось добыть? — спросил Хью.

Вместо ответа Мона начала распаковывать маленький коричневый сверток, который был у нее в руках, и достала из него маленькую терракотовую фигурку танцующего Пана, подпрыгивающего со своей флейтой и глядящего через плечо очень выразительным взглядом.

— Ох, — сказал Джелкс, — Очень подходящая вещица. Но на твоем месте я бы не стал распаковывать его прямо сейчас.

Глава 26.