Козлоногий Бог

Последующие дни оказались увлекательнейшим временем для Хью и Моны. Она брала его с собой в ремесленные мастерские, презирая витрины магазинов и выставки, и он видел, как оживает изделие под рукой творца, вкладывавшего в него всего себя. Но она была не из тех, кто верил бы в какую-то святость ручной работы, пусть даже примитивной. Нет никакого смысла в том, чтобы делать вручную то, что может настолько же хорошо или даже лучше сделать машина. Промышленный дизайнер точно также оживляет вещь, при условии, конечно, что он занимается творчеством, а не халтурой. Тогда человек управляет машиной, а не машина управляет человеком.

Всегда, всюду, во всех студиях и мастерских, Мона искала проявления творческого духа. Хью удивлялся тому, как много его витало вокруг них.

— Это старинная мебель, — сказала Мона, разглядывая отреставрированные ножки стула, лежащие среди опилок, — И если ты основательно подойдешь к ее выбору, то со временем она станет антикварной. В конце концов, единственная причина, по которой антиквариат так высоко ценился, заключалась в том, что викторианский дизайн был слишком мерзким. И если хочешь знать, что делало его таким, Хью, то я скажу тебе, что всему виной было повсеместное подавление своих желаний в Викторианскую Эпоху. Все формы были лишены каких-либо сил, или отрезаны от своих корней и брошены безвольно висеть. Ни за чем не стояло никакого стихийного импульса. Единственным местом, процветавшим в Викторианскую эпоху, был мюзик-холл, где люди могли хоть ненадолго раскрепоститься. Говори что угодно, Хью, но это был единственный вид искусства, который продолжал развиваться.

На фоне холодных серых камней старинных построек современные цвета смотрелись превосходно — цвета драгоценных камней — зеленый цвет бирюзы, желтый цвет янтаря, красный цвет граната, голубой цвет аквамарина. Лаконичные формы современной мебели отлично сочетались с созданной древними строителями простотой, хоть простота эта и была для них необходимостью, продиктованной отсутствием каких-либо иных материалов и инструментов, кроме самых примитивных. Простота ограничений была раскормлена до ожирения с развитием технологий, и теперь, пресытившись изобилием, ради своего же блага переходила на строгую диету. Цивилизация утратила связь со своими основами, и, как следствие, страдая от головной и сердечной боли, отчаянно искала дорогу обратно. Всё созрело для возвращения Пана, о чем Пан, вероятно, догадался, отвечая на призывный плач жаждущего его.

Бракосочетание Билла и Лиззи должно было состояться в ближайшем будущем — (официальное бракосочетание, имеется в виду. Неофициально, конечно же, они уже отрывались на всю катушку на протяжении некоторого времени), и жилищный вопрос должен был быть решен. Билл и Лиззи, со всей их глупостью, шаркающими походками, преданностью и добродушием, вписывались в атмосферу Монашеской Фермы как нельзя лучше — вписывались так, как никогда не вписалась бы ни горничная мисс Памфри, ни даже миссис Макинтош. Было очевидно, что новобрачная пара должна поселиться в той части фермы, где располагался жилой дом, а Моне и Хью стоило переехать в главное здание и обустроить там всё так, как они и планировали изначально.

Джелкс решил поговорить с Моной откровенно, но, как он и ожидал, она не пожелала проявить благоразумия.

— Я не собираюсь лицезреть никакие шуры-муры, Мона. Ты собираешься выйти за Хью или нет?

— Не сейчас, дядя.

— Почему не сейчас?

— Трудно сказать. Хью мне очень сильно нравится. В нем есть что-то невероятно милое; на самом деле, я бы даже сказала, что влюблена в него; но я бы не стала переживать, если бы никогда больше его не увидела. Неправильно выходить замуж при таком раскладе, правда? Не честно по отношению к мужчине, не находишь? Особенно, когда речь о таком богатом мужчине, как Хью, и бедной церковной мыши вроде меня.

— Многие женщины построили счастливый брак на куда менее прочном фундаменте.

— Может и так, но они не я, а я всегда была похотливой мартовской кошкой. Видишь ли, дядя, если Хью не сможет дать мне в браке всего, что мне нужно, мне будет очень сложно оставаться рядом с ним. Во мне нет задатков Пенелопы[56]. Нет смысла обещать того, чего я не смогу выполнить. Очередной фальшивый брак будет подобен порции яда для бедного измученного Хью. Он никогда не оправится снова от такого удара.

— Ты могла бы стать для него хорошей женой, если бы решилась на этот шаг.

— О нет, я бы не могла. Я сделана не из того теста, из которого сделаны хорошие жены. Я могла бы стать первоклассной любовницей для подходящего мужчины, а для всех остальных стала бы настоящим домашним кошмаром.

— Мона, дорогая, как тебе не стыдно говорить такие вещи!

— Какая жалость, дядя, — сказала Мона, задумчиво глядя на него, — Что ты настолько сильно страдаешь от подавления и все твои оккультные знания остаются невостребованными.

— В конце концов, Мона, вся наша социальная жизнь построена на подавлении; если ты разрушишь фундамент, то обрушится вся конструкция.

Мона пожала плечами.