Читаем Краеугольный камень полностью

– Меня – Афанасием, можешь просто Афоней кликать: мы, кажется, с тобой одного возраста. Вот что, будя, Петька, нахать и лаяться, точно псина на цепи. Корчишь из себя крутого и блатного, а с виду – клоун клоуном, пацан пацаном. Всё в кучу пособрал, – сам-то понял ли, чего городил? Водки перебрал? Думаю, стакан принял – и тут же развезло тебя. Дохляк дохляком ты, Петька. Спортом надо заниматься, артист, а не корчить из себя чёрт знает что. Ладно, не до выяснений, не будем ругаться, – к делу! Вылетай со своими орёликами. Я побежал вон к тому забору с высоким сухим бурьяном: ещё пару минут – и полыхнёт, мало не покажется. Следом огонь прямиком попрёт на маримана с девушкой. Живо, я сказал! Больше повторять словами не буду. И если повторю, то только, знай, кулаками и пинками.

Афанасий Ильич приветственным салютом отмахнул ладонью:

– Жду, брат! – и ринулся в багрово-кровавые всполохи тьмы.

– Брат? Хм. Эй, мужики, шухер! На выход с вещами: автозак за вами!

– Несёшь, братан! Морду надо кому-нибудь намылить? И что там за мужик приблатнённый ошивался и гавкал?

– Ша! Слушать сюда: вёдра хватайте, лопаты, чё ещё углядите сподручного – тоже, и – скачка́ми к… – И он едва, по застарелой привычке, не выговорил, колко и жарко вертевшееся на языке, бранное слово. – К этому… как его? А-а, к Афоне, в рот компот! Спокуха: не ментяра – точняк. Но, кажись, партейная заноза. Короче, хрен с ним, а подсобить мариману с девушкой пора. Пал попёр травой и сосняком.

И, как-то значительно помолчав, сказал неожиданно тихо, словно бы ни для кого, только лишь для себя:

– Может, хотя бы у них сварганится жизнь путём… если избу им выручим.

И словно бы очнулся:

– Хватит дуру гнать, айда, мужики! Гляньте: огонь борзеет – надумал захватить на арапа парочку-другую изб, а от них недалеко и до маримановской. Короче, ноги в руки – шагом арш!

– Так бы, Петруня, и говорил сразу: надо, мол, братаны, галопом дуть на подмогу хорошим людям. А то несёшь пургу: шухер, автозак. Тоже мне юморист выискался, второй Аркадий Райкин.

– Лысый, хватит базарить: цепляй вон ту косу. Ты, Михусь, – два ведра, больше, кажись, нету. А я – топор и лопату.

Мужик, по прозвищу Лысый, был совсем не лысым, а, напротив, заросшим по самые глаза нечёсанными, диковато торчащими волосами, к тому же с бровями паклей и с внушительной патлатой бородой.

Второй, со странной и несколько двойственной то ли фамилией, то ли кличкой Михусь, был мешкотным, вялым, заторможенным, громоздким парнем. Он встал последним из-за стола, высыпал из бутылки и из всех стаканов в рот капельки водки, сгрёб и набил по карманам остатки закуски, колбасу, сало и хлеб, даже не побрезговал всеми надкушенными ломтями. Равнодушно, с кисло поведёнными губами поплёлся за товарищами, тут же украдкой запихивая колбасу в рот. Во дворе в ленивом полунаклоне подцепил рукой одно ведро, маленькое, хотя нужно было взять и второе, стоявшее рядом, едва не вдвое крупнее первого. Это большое ведро, зыркнув в сторону устремлённого к огню Петруни, отопнул в кустарник.

Глава 39

Когда Афанасий Ильич подбежал к забору, поле травы с порослями молодых сосен, совсем недавно загоревшееся, скорее всего, от искры, уже полыхало. Огонь, буйствуя и клацая, кидался во все стороны. Афанасию Ильичу, застопорившемуся перед пожарищем, в неумолимости стало понятно: даже какое-нибудь краткое промедление, заминка – и очаг обернётся стихией, бедствием, может заняться не только усадьба Птахиных, но и вся, ещё не подпалённая пожогщиками, Единка. Тем более что Задуй, о чём говорил Фёдор Тихоныч, начал нешуточно нажимать, щедро и озорно разбрызгивая, как монеты, искры, и не только в небо, но и широкими махами по низу земли. Пламя уже наскакивало на жерди, доски забора, на какой-то брошенный переселенцами скарб.

Афанасий Ильич в растерянности и досаде постоял перед огнём, но секунду, может быть, две, едва ли три.

«Прибежать – прибежал, но чем тушить – не подумал, дурень! Но ухитрился распорядиться в отношении других людей. Командир выискался!»

Ничего сто́ящего под руками не оказалось и даже поодаль не просматривалось, если только схватить вон то тележное колесо и размахивать им как сумасшедший.

– Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука!

И он стал стягивать с себя пиджак, который почему-то неохотно слезал с плеч и рук. Что ж, поднажать и – рывком его, упрямца! Материя затрещала по швам. В судорожных метаниях руки вынул из внутреннего кармана паспорт, железнодорожный билет, деньги, с трудом засунул всё в брючный карман. Принялся хлестать пиджаком по яро и наступательно горевшей траве и соснам. Необходимо во что бы то ни стало первым делом сбить разбушевавшееся пламя и отсечь напиравший огонь от забора, поленницы и строений.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Жюстина
Жюстина

«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.» Маркиз де Сад«Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни в одной другой интерес – эта капризная пружина, которой столь трудно управлять в произведении подобного сорта, – не поддерживается настолько мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что "Жюстина" адресована самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во Франции появилось столь пикантное произведение». Из предисловия издателя «Жюстины» (Париж, 1880 г.)«Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени: правду об отношении человека к человеку».Симона де Бовуар

Донасьен Альфонс Франсуа де Сад , Лоренс Джордж Даррелл , Маркиз де Сад , Сад Маркиз де

Эротическая литература / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Прочие любовные романы / Романы / Эро литература