Край

Платон панибратство не оценил, но промолчал, сообразив, что поздно переходить на «вы». Вместо этого он отдал рецепт настойки. Платон арендовал Михалыча у Кольцова на полставки, чтобы тот контролировал процесс производства.

– Главный технолог, – представил Платон.

Костылев растянулся в улыбке:

– Кто ж Михалыча не знает? Это как… Как встретиться с создателем!

Михалыч продолжал пугать Платона молчаливостью и непонятностью мотивации, словно прибыл с какой-то другой планеты и теперь с интересом наблюдал за человечеством. Общаясь с ним, Платон испытывал непреодолимое желание плотно покушать для компенсации потерянной энергии. Михалыч с полным равнодушием выслушал распоряжения и вместо согласия кивнул, не тратя попусту слов.

– Помещение под производство, – объявил Платон, показывая на протекающую крышу.

– Угу. Они специально обучаются так страшно делать? – пробормотал Костыль, не отрываясь от нового пропуска с неудачной фотографией. Потом спохватился, засунул «корочку» во внутренний карман и осмотрел помещение, имитируя сосредоточенность делового человека. – Ну что, сносно. Пусто и неуютно, но не беда. Уют обеспечим, пустоту заполним.

Платону было любопытно, каким образом Костылев собирается заполнять пустоту, но тот не стал распространяться, сказав, что суду все ясно и объем работы понятен.

Зашли к Кольцову, чтобы представить новоиспеченного директора свежезарегистрированной фирмы. Кольцов в ожидании обеда подремывал в кресле под кондиционером. С началом жаркого периода года производительность труда в лабораториях резко снизилась на фоне массовой волны отпусков.

При виде Костыля Кольцов встрепенулся и долго на него таращился, сомневаясь, стоит ли доверять человеку с деревянной ногой и наколкой «Толя» на тыльной стороне правой ладони – по букве на палец.

– Что за пиратская команда? – спросил он Платона шепотом, пока его не слышал Костыль, рассматривавший минибар с увлечением профессионала. – Он часом бунт на корабле не устроит?

Платон заверил, что держит ситуацию под контролем и, в случае чего, оперативно вмешается. Он умеет руководить.

Кольцов вздохнул. По его опыту, проблемы обычно возникают после заверений в полном контроле.

Костыль закончил осмотр содержимого минибара, состоящего из внутреннего продукта института, отдал честь и сообщил, что на правах директора намерен немедленно приступить к обязанностям. Забрал ключи от производственного помещения и ушел.

Уходя, спросил вскользь:

– На счету фирмы есть средства на приобретение сырья?

– Да, – подтвердил Платон, обескураженный незапланированной деловой хваткой Костылева, которому полагалось мычать и туго соображать.

На следующий день Платон явился в институт с опозданием. Он до четырех часов утра ворочался и не выспался, чего с ним отродясь не случалось.

В приемной Наталья спросила о Тальберге. Его несколько дней никто не видел, хотя на проходной зафиксировали, как он вошел в институт, но уже не вышел.

– Потом разберемся, – махнул рукой Платон. – Запиши его на военно-полевые сборы на следующей неделе. Не явится – получит выговор.

В производственном помещении кипела жизнь. Во дворе стояли два новеньких грузовика. Платон приблизился и увидел, как Алеша и Клещ под руководством Луки разгружают ящики с перцем и яблоками, укладывая их в штабели. Лука сидел на одном из таких штабелей и с переменным успехом грыз зеленый плод вставными челюстями, застревающими в сочной мякоти. Платон взял мелкое яблочко из ящиков, вытер платком и откусил. Кислое.

– Почему такая кислятина? – спросил он у раскрасневшегося от работы Клеща.

– Главный технолог одобрил. Ни шагу в сторону от утвержденной программы.

– Где Костылев с Пеплом?

– На переговорах с молокозаводом.

– Каких переговорах? – не понял Платон. Развитие событий происходило экспоненциально, но почему-то без него. Откуда взялся какой-то молокозавод? Они же не молоко собрались делать.

– Я почем знаю? – Клещ вытер рукавом пот и продолжил таскать ящики. – Мы люди маленькие, нам сказали, мы выполняем.

«Что-то знакомое», – подумал Платон и прошел внутрь помещения, где трудилась оставшаяся часть команды. Они разгребали завалы и выстраивали невостребованные баки и прочий хлам вдоль дальней стены, освобождая основную площадь под производственные нужды. Удивительно, но все были трезвы, выбриты и работали слаженно, словно занимались этим всю сознательную жизнь. Платон не мог никого вспомнить ни по имени-фамилии, ни по кличке. Некоторых он видал впервые.

– Добрый день! – хором поздоровались они.

– Что происходит? – в который раз удивился Платон.

Какой-то малый лет сорока пяти, даже в трезвом виде выглядевший непросыхающим пьяницей, катил бочку рядом с Платоном. Услышав вопрос, он остановился и пояснил:

– Расставляем имущество по плану.

Он показал сложенный вчетверо листок бумаги в клеточку, на котором каракулями трех разных почерков показывалось, что и где должно находиться в окончательном варианте.

– Тут про оборудование говорится… – Платон судорожно пытался вспомнить, не сообщал ли ему что-то Костыль по этому поводу.