Крайняя точка привязанности (СИ)

Без него она продолжает рисовать пауков — черных вдов, каракуртов, тарантулов. О пауках Питер знал многое и с удовольствием делился своими знаниями с Элевен. В шахматы она играет одна. Сама с собой — имитируя присутствие санитара рядом. Получается плохо: у Питера ходы гораздо умней и обдуманней. С другими большими белыми людьми она играть бы никогда не решилась, а со своими язвительными братьями и сестрами уж тем более. Эл снова становится одна и сама по себе — беспомощная. Белая ворона или раненный беззубый волк, отбившейся от стаи.

Зря она связалась с Питером — он виноват в том, что она чувствует себя брошенной. Это так больно и так никчемно, она еще никогда подобного не испытывала. Никто не замечает ее душевных терзаний. Верно: единственный, кто был на это способен, сейчас отсутствует.

Он возвращается ровно через тринадцать дней. За это время Элевен уже успевает убедить себя в том, что больше он не появится. Тем не менее, он здесь — снова такой же улыбчивый, как и в их первую встречу.

От радости у Элевен из груди чуть не выскакивает сердце. Боже, что Питер с ней сделал?

Они опять играют в шахматы.

— Почему тебя не было так долго? — Эл не планировала задавать этот длинный вопрос со своим косноязычием, но он вырывается сам из горла где-то в середине партии.

Питер не торопится отвечать. Сначала, он забирает ее ферзя слоном. Потом переводит свои голубые глаза в лицо Элевен — они встречаются взглядом, и в этот раз девочка не отворачивается.

— Я был занят. Дела.

Это звучит не слишком достоверно, но Элевен, в целом, такой ответ устраивает. Допрашивать его она не собирается, хотя на языке вертится еще один вопрос, от которого она не может устоять.

— Ты же, — девочка запинается и замолкает. Утыкается глазами в шахматное поле.

— Я что, Элевен?

Еще пара секунд тишины.

— Больше… Никуда не уйдешь?

Теперь замолкает Питер. Ему нужно время на то, чтобы справиться со словами Эл.

— Постараюсь, — у мужчины в голосе столько нежности, и Элевен готова провалиться под землю от неизвестного для нее нового, накатывающегося чувства. Питер, на самом деле, тоже.

***

Джейн вышвыривает из видения, как восемнадцатилетнего подростка родители из дома. В этот раз — еще хуже. Ее натурально чуть ли не рвет в прозрачную воду под ногами. Это просто кошмар — ей кажется, что если она продолжит, то ее разорвет на части. Вместе с картинкой, она также как наяву проживает все мысли, и, что хуже, чувства и эмоции своей маленькой версии. Девушка не справляется с таким количеством — не справляется, и ей хочется остановиться.

Тем не менее, уже поздно идти на попятную — она прошла уже слишком много, осталось совсем чуть-чуть. Чтобы что-то получить, нужно чем-то пожертвовать. В данном случае — ее эмоциональным равновесием, зато получит она кое-что гораздо ценнее: остатки сил, и, соответственно, своих живых друзей.

Девушка искренне старается не осмыслять то, что видела — если точнее, ее отношения с Генри. Он лживое чудовище — ни больше, ни меньше, но почему тогда его слова звучат так тепло и искренне в ее воспоминаниях? Нет, об этом нельзя даже задумываться.

Нужно просто продолжать искать и собирать. Пока еще есть время. И плевать на Генри.

***

Джейн протаскивает по однотипным воспоминаниям за шиворот — шахматы, рисунки, обязательно Питер, испытания, на которых Элевен не может почти ничего, игры, уже после начинаются немногочисленные детские книги, которые она читает по слогам, но с особым усердием.

Воспоминание, на котором девушка останавливается подробнее, происходит, кажется, через год после первой шахматной партии или около того. Мысли у Эл становятся яснее — отчасти, спасибо Питеру, отчасти Папе, еще отчасти — книгам. Тем не менее, это ничего не меняет — она все такой же странный ребенок, избегающий общения с задирающими ее сверстниками, самая слабая из всей группы.

Она рисует. С Питером. Теперь, помимо пауков, на ее рисунках появляются другие вещи, о которых ей рассказывает санитар. Разноцветные и роскошные — Элевен нравятся свои рисунки. Она больше занимается этим не только ради того, чтобы потратить время. Это — творчество. Выражение себя и своих мыслей, идей.

Однако, происходит кое-что неожиданное. Пытаясь взять в руки чистый лист, так как место на предыдущем закончилось, она локтем задевает стоящий на одной из полок стеклянный стакан. Он падает на главную часть стола и разбивается на несколько крупных осколков. Элевен, не осознавая, что происходит, рефлекторно тянет руку к осколкам — и, что и ожидалось, серьезно режет ладонь. На белое капает красное, марает. Боль приходит не сразу, а когда приходит, сильная и резкая, девочка одергивает руку к своей груди. В глазах собираются слезы — с болью подобного толка она почти не сталкивалась.

Питер, до этого разглядывающий рисунки девочки на расстоянии, естественно, замечает, пусть и реагирует не сразу. Его реакция притупилась с возрастом. Порез, к счастью, не слишком глубокий — конечно, это же не нож, но просто так оставлять подобное нельзя. Тем более рана обильно кровоточила.