Кракен

– Ну, пошли, – сказал наконец Билли Дейну. Повел его к машине. Теперь за рулем был он. Даже обходился без подсказок и ехал как человек, который знает, что делает. Билли выглядывал в окно. Он не смотрел на Дейна: не хотел видеть перемен. Поглядывал на проносящиеся темные улицы; надеялся, что ангел памяти придет, но не было под качающимися безлистными деревьями, под пологами лондонских зданий стеклянно-костяной фигуры, не катился средь немногих ночных прохожих череп с банкой. Только бегущие люди, небольшие пожары.

– Господи, – сказал Билли. Как бы он хотел, чтобы вперед от фигуры к фигуре пронесся Вати, вернулся в хулахупщицу на приборной панели.

Он остановился возле заводского комплекса, который Дейн показывал на карте, у черных от ржавчины металлических ворот. Другие нападающие остановились где-то еще, в продуманно случайном порядке, небрежно вышли на позицию. Билли приложил палец к губам и предостерегающе посмотрел на Дейна. Слышались сирены, но не столько, сколько в теории требовали признаки пожаров и звуки насилия. Этой ночью лондонские родители не выпускали детей на улицу, лживо шептали им, что все будет хорошо.

– Как думаешь, где теперь самые преданные войска Тату? – спросил Дейн. – Кулакоголовые и… и люди из мастерской? – Он потел. Глаза нараспашку.

– Сражаются, – сказал Билли.

Вперед, в странную теплую ночь. За ними следовали некоторые самые сильные лондонманты. Дружина Сайры. В незаметном месте они залезли на многослойную стену здания и бочком двинулись по архитектуре. Следили за фабрикой так, будто та может что-то выкинуть.

За стеной был передний двор, где бурьяном правила брошенная машина. Фабрику окружала пустота. Насколько они видели, ничего не двигалось. Возможно, в одном из больших окон, выходящих на ничто, тьмы было на долю меньше. Стена, на которой они оказались, как гряда, упиралась в само здание: им не пришлось касаться земли. Билли показал на некоторых бойцов, показал, куда им идти.

Даже если бы Вати пришел с ними, он бы не смог для них шпионить: Билли видел, что глиняные фигуры на крыше разбиты. Свита Гризамента ослепила свою архитектуру. Билли достал из кармана фигурку Кирка. Поднял, как делал уже много раз с того жуткого и резкого зова ушебти, и прошептал имя Вати. Снова – ничего.

Билли показал. Дейн прицелился из винтовки, взятой из кракенского арсенала, в крохотное движение на крыше здания. Человек, положивший руки на поручень и наклонившийся в их сторону.

– Он нас видел, – сказал Билли.

– Он еще не уверен, – прошептал Дейн. Оружие дало в плечо. Человек молча упал.

– Вау, – сказал Билли.

– Блин, – сказал Дейн. Его трясло.

– Теперь у нас мало времени, – сказал Билли.

Кракенутые выходили из машин, двигались со странной нескладностью. Когда они выступили, началась диверсия.

Лондонманты появились, как и было условлено, с драмой. Армия каменной кладки. Те немногие из оставшихся, чьей фишкой было будить защиту города, сделали что могли. Подняли парахимией караул, волны патогенной тревоги. Стимулировали иммунную реакцию на фабричной территории. Пророждаясь из кирпичных углов; выходя на свет из просветов в подлеске; расплетаясь из разбитой машины – лейкоциты Лондона пошли в атаку.

Один был бродячей архитектурой; второй – мусорной марионеткой; третий – окном в другую часть города, дырой в форме монстра. Они двигались по городской материи, компактные и/или огромные. И шаги их были лаем собак и визгом тормозов. Один закинул аналог головы и издал боевой клич – холостой рев автобусного двигателя.

Он распахнул ворота на территорию. Самые отважные лондонманты вбежали внутрь. Подняли свое оружие или стрекала, чтобы направлять гигантских клеточных подопечных. За фабричными окнами было движение.

Из боковых дверей и из-за мусорных контейнеров вышли оружейные фермеры, стреляя и воздавая молитвы о плодородии. Из окна скакнули листы мятой бумаги в форме собачьего силуэта. На секунду Билли подумал, что их поддувают монстропасы, но рядом никого не было. Каждый клочок в этой волчьей тотальности помечали чернила.

– Господи, – сказал Билли. – Дейн. Это он. Он там везде. – На каждой частичке было достаточно чернильного наличия Гризамента, чтобы фишковать движение. Теперь, на грани своего назначенного апофеоза, он стал расточителен, нетерпелив. Волк из чернильной бумаги прыгнул на кричащую лондонмантку, и бумажные зубы рвали, как костяные.

– О господи, – сказал Билли. – Пора шевелиться. – Он поднял фазер и стал красться.

Под ним в стене переменился участок осыпавшегося кирпича, сжался в новую форму, стал древней дверью с давно выбитым замком, так что ее можно было открыть. Оттуда вышла Сайра, закусила губу и встала в стороне, а за ней вышли кракенутые. Билли видел тех, кого ущипнул щупальцевый бог.

Они стали сильнее, чем полагалось от природы. Они подбирали камни и метали. Они потеряли форму и менялись. По ним пробегали волны, их мускулы трепетали в направлениях, в которых не были предназначены расти. «Господи», – шептал он. Выстрелил в сторону здания слабой поднывающей молнией – рассеянно, не прекращая таращиться.