Красавица и Чудовище. Другая история Белль

— Но в чем дело? — спросил Морис, как всегда, не замечавший установившейся вдруг тревожной атмосферы. Его друг явно нервничает, на дворе глубокая ночь, женщина выглядит так, словно накинула на себя первое, что попалось под руку, и, похоже, теперь это все ее пожитки. — Что стряслось?

— Они пришли за мной, — хрипло прошептала женщина, выговаривая слова гортанно, как это делают гоблины. — Фона их видела. Двое мужчин в черном, в масках и все такое. Они шли за мной тихо, как сама смерть.

Аларик мрачно кивнул.

— Я нашел ее, когда она пряталась вместе с крысой — э-э-э… Фоной — у меня в конюшне. Похоже, те, кто преследует чаровников, вовсе потеряли всякий стыд. Они просто оглушают несчастных дубинками и утаскивают куда-то под покровом ночи. И потом даже тел не находят.

— Словно призраки крадутся они, и только Бог знает, что случается с теми, кто попадает к ним в руки, — трясясь всем телом, простонала женщина.

Аларик поглядел на нее с сочувствием.

— Ей пришлось уносить ноги, оставаться было небезопасно. Да еще этот карантин, никому не позволено покидать королевство. Во всяком случае, законно. Так что…

— Бедная вы моя, — ахнула Розалинда, грустно качая головой. — Почему бы вам не зайти и не вымыть руки и лицо? Сейчас мы дадим вам одеяло и чашку горячего чая.

Женщина юркнула в теплый дом, даже не сказав «спасибо» — у гоблинов не принято благодарить. Потом обернулась, посмотрела на людей огромными черными глазами, и на миг в ее взгляде мелькнула мольба, как если бы хозяева дома могли что-то сделать.

— Я прожила там всю жизнь. Продавала болотные травы. Хорошие, настоящие болотные травы. Дикую бегонию от простуды и мох, чтобы прикладывать к ранам. Я никогда не занималась черной магией и никого не травила. Все это знают. Бее знают старую Дженни!

Затем она захромала в дом, кашляя и плача крупными черными слезами — совсем по-человечески.

В высшей степени захватывающая экскурсия по историческим и архитектурным достопримечательностям замка

— …К тому же трудность, очевидно, заключалась в том, что мощная главная башня — центр средневековой части замка — нарушала симметрию, столь необходимую для достижения облика подлинного барокко. Я говорю, само собой, о высоком центральном портале и фланкирующих флигелях, которые вы можете наблюдать, например, в замке Мансара Мезон-Лаффит…

Люмьер прыгал впереди, дабы освещать дорогу, ему, очевидно, уже порядком прискучила эта заумная лекция. А вот Белль было по-настоящему интересно: она читала про Мансара и мечтала когда-нибудь увидеть спроектированные им дворцы в Версале. И все же рассказ у Когсворта выходил на редкость неоригинальный. Он же говорящие часы, в конце концов, а рассказывает так, словно зачитывает кусок из обычной книги по истории. Мажордом ни словечком не обмолвился про злых колдунов, рассерженных богов или о том, почему замок стал таким, каким стал: заколдованным и всеми забытым.

— Непохоже, чтобы все эти латы и оружие датировались эпохой барокко, — мягко перебила она «экскурсовода», взмахом руки указывая на пару висящих на стене крест-накрест боевых топоров. В коридоре, где они сейчас находились, так и веяло духом Средневековья: вдоль стен выстроились тусклые рыцарские доспехи, и девушка могла бы поклясться, что они поскрипывают, несмотря на кажущуюся неподвижность.

— Ах да, действительно, трудно отличить готическое влияние от французского, — гордо сказал Когсворт. — Мы не стыдимся своего наследия.

Белль постаралась не обращать внимания на доспехи — те, уже не таясь, оборачивались ей вслед. Это нервирующее внимание пугало ее больше, чем воинственные позы доспехов. Она чувствовала себя как в тот ярмарочный день, когда впервые явилась в городок во взрослом платье, подчеркивающем грудь. Жители немедленно принялись шептаться у нее за спиной, причем замечания варьировались от «Посмотрите на это странное дитя» до «Какая жалость, что подобная внешность досталась такой, как она».

— ОТСТАВИТЬ! — рявкнул Когсворт на доспехи, заметив, как опасливо девушка на них косится.

В тот же миг десятки шлемов с лязганьем вернулись в изначальное положение.

Они вошли в большое фойе, но прошли мимо огромной мраморной лестницы, точной копии той, что вела в крыло, в котором находилась комната Белль.

— А что там, наверху? — спросила девушка.

— О, ничего… м-м-м… важного, — быстро ответил Люмьер. — Ничего, что могло бы заинтересовать мадемуазель… Только ступеньки да ступеньки…

Ага.

— Ах, ступеньки. Батюшки мои. Это так утомительно для хрупкой девушки вроде меня. Итак… если там ничего нет, то не важно, осмотрюсь я там или нет, — заявила Белль, направляясь к лестнице.

— НЕТ! — забормотал Когсворт, поспешно преграждая ей дорогу. — Западное крыло очень скучное. Там нет для вас ничего интересного!

Люмьер стукнул приятеля медной рукой.

— Значит, — протянула Белль, растягивая миг триумфа, — это и есть запретное западное крыло.