Красивые вещи

15 октября 2006

Уильям!

Я понимаю, ты решил, что все кончено, когда я уехала из города, но знаешь что? Я передумала. Я поняла, что мое молчание стоило тебе слишком дешево. Я стою больше, чем ты дал мне в прошлом июне.

Как тебе известно, у меня есть доказательства нашей связи – фотографии, чеки, письма, записи разговоров по телефону. Теперь я предлагаю тебе купить у меня все это за пятьсот тысяч долларов. Прилагаю некоторые фотографии, которые у меня имеются, чтобы ты знал, что это не пустые слова. Если ты предпочтешь не платить мне пятьсот тысяч долларов, я пошлю эти фотографии твоей жене. А потом пошлю их копии инвесторам из твоего совета директоров. А потом еще в газеты и на сайты, любящие светские сплетни.

У тебя есть время до первого ноября перевести деньги на мой счет в Банке Америки.

Ты это должен мне и Нине.

Искренне твоя,

Лили

Змея, обвившая мою грудь, сжимает ее с такой силой, что у меня перехватывает дыхание и комната начинает вертеться вокруг меня.

Звенит в висках… но нет, это звон будуарных часов. Почти восемь минут прошло с того момента, как я ушла из столовой. Я быстро убираю письмо в сейф, засовываю его в стопку бумаг, закрываю дверцу и запираю ее дрожащими руками. Ничего не видя перед собой, я возвращаюсь обратно через темные комнаты, иду на звук голосов и пытаюсь в уме сложить кусочки головоломки своей жизни, но у меня ничего не получается. Все потеряло смысл. А может быть, наоборот, вдруг обрело.

Моя мать. Я представляю ее в те годы – секс-бомбу в голубом платье с блестками. Потом вижу ее в дряхлеющих мясистых руках Уильяма Либлинга. И содрогаюсь.

Мне нужно поговорить с ней. Мне нужно ее увидеть.

Через некоторое время я на ватных ногах вхожу в столовую и часто моргаю от яркого света и жара, исходящего от камина. Две пары глаз смотрят на меня. Я изображаю (хотелось бы верить) спокойную, дружелюбную улыбку. Но Лахлэн чувствует: что-то не так. Глядя на меня, он крепко сжимает губы. Он явно сильно встревожен, хотя и старается этого не показывать.

А Ванесса словно бы ничего не замечает.

– Ну, вот и ты! Майкл рассказывает мне о своем романе. Просто до смерти хочется поскорее прочесть его! Можно хотя бы одним глазком взглянуть?

Она улыбается Лахлэну, на ее щеках появляются ямочки.

Лахлэн не отвечает ей сразу, поэтому она поспешно переключает внимание на меня и сдвигает брови:

– Эшли, постой… Все в порядке?

Запах лососины наполняет мои ноздри, я вот-вот задохнусь. Пламя свеч на столе качается, они шипят из-за сквозняка, который я принесла с собой. Я изучаю взглядом Ванессу. Интересно, знает ли она о письме? Я чувствую себя ранимой и уязвимой. Ванесса смотрит на меня широко открытыми глазами. Сейчас она похожа на ухоженную, лоснящуюся домашнюю зверушку. Но тут я вспоминаю: ведь я – Эшли. Даже если Ванесса наткнулась на это письмо в бумагах отца, у нее нет никаких причин связывать подпись «Лили» с женщиной, которая сейчас стоит перед ней.

Я кутаюсь в теплую защитную оболочку Эшли и храбро импровизирую:

– Дело в моей маме. Ее положили в больницу. Мне нужно ехать домой.

* * *

Лахлэн вне себя от злости. Он ходит из угла в угол по гостиной. На его шее вздулись вены, он нервно ерошит кудрявые волосы пятернями.

– Господи, Нина, что это значит – там пусто? Куда же все подевалось?

– Не знаю, – отвечаю я. – Спрятано где-то еще, скорее всего. В другом сейфе. В банковской ячейке. Положено на счет в банке.

– Черт побери! А ты была так уверена!

– Прости, но ведь двенадцать лет прошло. Все меняется. Мы с тобой понимали, что риск серьезный, что дело с дальним прицелом.

– Ничего ты не говорила про дальний прицел. Ты говорила, что дело верное. Наша большая игра.

Мне хочется швырнуть в него стул.

– По крайней мере, код до сих пор работает, поэтому мне удалось заглянуть в сейф и все увидеть.

Лахлэн плюхается на диван с самым мрачным видом:

– И что с того?

– Ну… Я бы не сказала, что в этом доме нет ничего ценного. Некоторые вещи здесь стоят несколько сотен тысяч долларов. К примеру, старинные напольные часы. Я вернусь в дом, проведу инвентаризацию и составлю список вещей, достойных внимания. Мы не уйдем с пустыми руками.

Лахлэн недовольно гримасничает: