Красная королева

Ничто не могло так обострить ненависть королевы к сопернице, как материнское счастье Марии. На английский престол не было прямого наследника; неужели же ее смерти будет ждать сын женщины, которая, будучи дофиной Франции, уже носила титул королевы английской?! Неужели Мария, ненавидимая и презираемая ею, станет лучшей матерью для своих подданных, чем она?! Гордой Елизавете было тяжелее всего признаться самой себе, что она пропустила самое важное и что ее опередила женщина, которая сочеталась браком не ради забот о престолонаследии, а исключительно ради своего удовольствия. А если она изберет себе супруга еще теперь, кто поручится, что Бог наградит ее потомством? В этом, казалось, сомневался весь мир, так как шотландец Патрик Адамсон обнародовал уже письмо, в котором доказывалось право на престол шотландского наследного принца, и даже ее собственный парламент обсуждал вопрос о престолонаследии под предлогом избежания возможных в будущем смут. Она воспретила эти обсуждения, и палата лордов подчинилась, но нижняя палата упорствовала. Елизавета выступила с угрозами против неповинующихся королевскому приказанию, и палата уступила, но в то же время объявила протест против незаконного посягательства на свободу совещаний.

Мария Стюарт пригласила ее на крестины своего сына, которые, как известно, долгое время откладывались. Елизавета умела скрывать свое раздражение; но все же ее ответ не был лишен резкости.

«Так как мы, – написала она английскому послу, – несмотря на наше желание, не можем приехать в Эдинбург и так как в зимнее время неудобно посылать туда одну из дам Англии, то пусть заменит нас на крестинах графиня Эрджиль. Граф Бедфорд, который при этом событии должен вести себя, в отношении религии, с осторожностью, передаст золотую купель, которую мы при сем посылаем. Вы можете шутя сказать, что купель сделана в тот момент, когда мы узнали о рождении принца. Теперь, когда он успел подрасти, купель окажется слишком мала для него, поэтому удобнее было бы оставить ее для крещения следующего ребенка, предполагая, конечно, что он будет крещен ранее, чем успеет вырасти.

При удобном случае передайте королеве Марии, что мы не склонны вызывать неудовольствие повторением прошлого, но надеемся, что она признает нашу чрезвычайную благосклонность в том, как мы приняли ее необычайное поведение по отношению к нам при вступлении в брак, равно и во время продолжения ее брачной жизни. Мы все же рады выразить ей нашу благосклонность и пребываем в готовности преумножить таковую.

Не считая нужным производить дальнейшее исследование наследственных прав Марии, мы обязуемся не делать ничего, что было бы в ущерб ее правам, равно не позволим делать то и другим; напротив, все прямые или косвенные посягательства на таковые мы будем строго преследовать и подавлять. Она может быть уверена в наших дружеских чувствах и всегда найдет столько благорасположения и поддержки, сколько допустимо справедливостью.

Что касается ее последнего предложения, переданного через Мельвиля, чтобы мы разузнали через людей, оставшихся еще в живых, каким образом и при каких обстоятельствах составлялось духовное завещание нашего отца, короля Генриха VIII, то Вы можете ответить на ее вопрос, что для ее удовлетворения и ради нашей собственной совести будут предприняты все возможные и допустимые расследования.

С другой стороны, склоните королеву к утверждению эдинбургского договора, откладывавшегося все время из-за нескольких слов, показавшихся Марии нарушающими ее права и требования. Наше намерение – утвердить в том договоре лишь то, что непосредственно касается нас и наших детей, причем мы исключаем из договора все, что могло бы противоречить ее претензиям как ближайшей наследницы после нас и наших детей. Мы можем заключить новый договор, которым утверждалось бы наше обещание никогда не делать и не допускать ничего такого, что нарушало бы ее права; мало того, мы обещаем восстать против каждого, посягающего на таковые. Вы должны убедить Марию, что это является единственным средством избежать между нами недоразумений и что это – единственный путь к упрочению дружественных отношений».

Эти замечательные указания, данные английскому посланнику, свидетельствуют о том, насколько Елизавета умела делать дешевые предложения там, где была уверена, что встретит отказ, и тем выставляла всегда Марию как зачинщицу раздоров.

В таком настроении была королева Елизавета, когда Бэрлей доложил ей, что имеет сведения о том, что англичане, между ними и лорд Сэррей, вербуют приверженцев для католической партии в Шотландии. Момент был самый благоприятный, чтобы Елизавета могла излить свое раздражение в гневе на виновных. Но лорд Сэррей был другом и соратником Лейстера, последний же очень часто отлучался из Лондона и в описываемый момент его также не было налицо. Бэрлей упомянул, что Сэррея видели в графстве Лейстер. Странно было, что граф не делал никаких попыток для защиты своего друга; ведь ему должно было бы быть известно, что Сэррей является обвиняемым.