Красная королева

Для своего первого появления пред Елизаветой Лейстер выбрал дорогой, но неприхотливый костюм. Он явился не победителем, его отвергли, и когда он с потупленным взором преклонил колено пред королевой, которой прежде так смело смотрел в лицо, Елизавета почувствовала, что должна дать ему удовлетворение как государыня и как женщина.

– Встаньте, милорд Лейстер! – сказала она, благосклонно глядя на него. – Мы уведомлены лордом Рандольфом о результате вашего посольства и не ставим вам в вину того, что наши надежды не осуществились. Мы не вправе порицать шотландскую королеву за то, что она отвергла искательства иностранных государей, так как и нам самим политика и наша личная склонность предписывали отклонить сватовство тех же самых коронованных особ, но мы надеялись, что наша сестра, нуждавшаяся, как женщина и королева, в опоре супружеской руки, придаст некоторую цену нашей рекомендации. Мы ошиблись в своих предположениях и должны, к сожалению, признать, что именно наши доброжелательные советы были единственной причиной того, что вас приняли подозрительно и что вы встретили менее удачи, чем это было бы в том случае, если бы в вас не видали человека, облеченного нашим доверием. Тем горячее благодарим мы вас за ваше усердие и готовность исполнять наши желания и в знак нашего королевского благоволения назначаем вас старшим шталмейстером нашего двора.

Дэдлей был так озадачен этим милостивым приемом, решительно не согласовавшимся со всеми его ожиданиями, что позабыл поблагодарить королеву за дарованное ему отличие и не сразу нашелся, что ответить.

– Милорд, – спросила пораженная государыня, – наша милость пришлась вам не по душе?

Дэдлей, вторично преклонив колено, ответил:

– Ваше величество, я был готов к немилостивому приему, потому что заслужил его, а вы осыпаете меня своими щедротами. Я показал себя недостойным оказанного мне доверия, так как возвращаюсь отверженным, и сделал уже необходимые распоряжения, чтобы в тихом уединении своих поместий горевать о том, что мне не посчастливилось исполнить ваши желания. Первая услуга, которой потребовала от меня благосклонность вашего величества, окончилась неудачей, и это отняло у меня бодрое мужество сделаться достойным вашего благоволения, а незаслуженная милость может только пристыдить меня, вместо того чтобы придать мне бодрости. Поэтому прошу вас, ваше величество, уволить меня, недостойного слугу, от занимаемых мною должностей.

Кровь ударила в лицо Елизаветы. Для нее существовало только два объяснения такой странной подавленности Лейстера: или отказ Марии разбил у него заветные надежды, и тогда, следовательно, он забыл ее ради шотландской королевы, или же этот самолюбивый человек рассердился на нее за то, что она навязывала ему супругу, и в таком случае гордость не дозволяла ему оставаться у нее на службе.

– Милорд, – воскликнула она, – вы смелы! Вы позволяете себе опровергать мое решение, вы называете себя недостойным, когда я намерена вас наградить. Не совершили ли вы какого-нибудь безрассудства, которое скрыл от меня лорд Рандольф? Или вы полагаете, что тот, кто домогался руки Марии Стюарт, не может быть слугой английской королевы? Говорю серьезно, обдумайте свой ответ. Нам интересно послушать, воздух ли Шотландии или вид нашей венценосной сестры произвел в вас такую перемену, что вы пренебрегаете тем, что в былое время сочли бы для себя за честь.

– Ваше величество, – возразил Дэдлей, – ни воздух Шотландии, ни вид королевы Марии Стюарт не изменили меня, а еще того менее осмеливаюсь я опровергать ваше решение. Я только прошу позволения не принимать вашей милости, потому что чувствую недостойным ее и полагаю, что не заслуживаю нового доверия. С той минуты, как я покинул Лондон, я смотрел на себя, как на изгнанника, на которого возложили известную задачу, если бы она удалась, мною остались бы довольны, но не вернули бы меня из печального изгнания, а в случае неудачи милость королевы могла бы даровать мне прощение, осчастливить меня благосклонностью, вместо того чтобы назначить мне наказание. Но подобное великодушие делает честь лишь великому, благородному сердцу высокой государыни, а самого пострадавшего пригнетает тем ниже.

Елизавета угадала упрек, скрытый в этих словах, и он дал ей понять, что Лейстер отвергает благоволение королевы только из-за того, что ему приходилось отказаться от благосклонности, которую она дарила ему как женщина. Она самодовольно улыбнулась, ее тщеславие одержало победу и было польщено тем, что Дэдлей не забыл ее в Голируде… И все чувства, обуревавшие ее при первой встрече с этим красавцем, опять воскресли в ней.