Красная луна. Советское покорение космоса

От досады и беспомощной ярости последующие четыре года Годдард работал на военных – на оружейном заводе в Мэриленде занимался разработкой противотанковых и противолодочных ракет. Затем вернулся в Университет Кларка, к своей прежней страсти. Уже в 1922 году он задумался о замене твердого топлива жидким. В марте 1926 года, как теперь известно, первый запуск ракеты прошел относительно успешно. Однако пассивная стабилизация на манер зажигательной ракеты Конгрива не давала существенного продвижения. Так, уже через месяц после исторического запуска Годдард начал экспериментировать с активным управлением на основе подвижных лопаток для отклонения потока на выходе из сопла. Что-то вроде руля, управляемого гироскопом.

Наступил 1929 год. Единственный запуск того года не радовал результатом: ракета поднялась всего на 27 метров, прежде чем упала на землю. На другие эксперименты не было средств. Однако новость о запуске ракеты просочилась в «Нью-Йорк тайме», что свидетельствует о внимании журналистики и общества к научно-техническому прогрессу. Статью прочитал Чарльз Линдберг (1902–1974). Отважный летчик, который двумя годами ранее пересек Атлантику и смог долететь до Парижа, интересовался новыми идеями полетов. Может быть, профессор из Вустера сможет ему что-то предложить? Наведя об ученом необходимые справки, Линдберг решил позвонить Годдарду. Вскоре они встретились и остались довольны друг другом. Неизвестно, о чем они говорили при встрече, но можно представить себе, как мог происходить этот разговор в дружеской обстановке:

– Чем я могу помочь тебе, Боб?

– Мне нужна финансовая поддержка, чтобы я мог продолжать свои исследования.

– Прекрасно, у меня есть влиятельные друзья. Я попробую с ними поговорить и сообщу тебе о результате.

Действительно, известность Линдберга могла стать тем самым ключом, который помогает открывать сердца и кошельки политиков и финансистов, если бы не Великая депрессия, начавшаяся с «черного четверга», обвала фондового рынка на Уолл-стрит 24 октября 1929 года. Деньги кончились, а те немногие, у кого они были, крепко держали их при себе. Экономика пришла в упадок, а бедные становились еще бедней и буквально умирали от истощения. Наконец, через год бесстрашный летчик нашел союзника в лице финансиста и филантропа Даниэля Гуггенхайма (1856–1930), одного из сыновей предпринимателя и основателя клана Гуггенхаймов, Мейера Гуггенхайма, который, приехав нищим из немецкоязычной Швейцарии, создал свое состояние в Новом Свете на добыче руды и ее переработке. Щедрое предложение дальновидного предпринимателя при поддержке созданного им Фонда развития авиации предусматривало финансирование на ближайшие четыре года в сумме 100 000 долларов США, что по современным меркам составляет полтора миллиона долларов. Это стало началом долгих отношений между Годдардом и его покровителями, семьей Гуггенхаймов.

Имея в кармане столь внушительную сумму, ученый решил переехать в место, более подходящее для его экспериментов, достаточно пустынное, с хорошим климатом, где можно спокойно осуществлять запуски ракет и в то же время держаться подальше от любопытных глаз. Смена холодного Массачусетса на более теплый климат положительно сказалась на его слабом здоровье. Годдард выбрал ранчо неподалеку от города Розуэлл, штат Нью-Мексико, в прошлом – территория апачей-мескалеро.

Два года пролетели незаметно. Годдард много работал, поддерживал редкие контакты с немецкими коллегами Обертом и фон Брауном, стараясь сообщать им как можно меньше информации. Не пренебрегал он и заботами о семье, были в его жизни встречи с друзьями, прогулки, барбекю, бридж и новое развлечение – кинематограф. Конечно, его можно назвать мечтателем, но никак не сумасшедшим трудоголиком. В 1931 году он осуществил три успешных запуска своих ракет и только один, не слишком удачный, – в следующем году. А потом все рухнуло.