Красная пирамида

И надо всем этим витала музыка. Прямо за оградой кладбища по улице двигался джазовый оркестр. Музыканты в строгих темных костюмах и ярких праздничных шляпах чуть приплясывали, вкладывая в игру всю душу. Саксофонисты подпрыгивали и изгибались, хрипло стонали трубы и кларнеты, барабанщики сверкали белозубыми улыбками, покачиваясь в такт всепоглощающему ритму, и их палочки так и мелькали у них в руках. Следом за ними, с цветами и факелами, двигалась непривычно оживленная похоронная процессия, пританцовывая вокруг старомодного катафалка, медленно ползущего по мостовой.

– Где это мы? – зачарованно спросила я.

Анубис соскочил с надгробия ближайшей могилы и оказался прямо передо мной. Глубоко вдохнув кладбищенский воздух, он явно расслабился и повеселел. А я поймала себя на том, что не могу отвести глаз от изгибов его темных губ.

– В Новом Орлеане, – ответил он.

– Это который затопило во время недавнего урагана?[29]

– Верно, – кивнул он. – Это старый Французский квартал, на западном берегу реки – берегу мертвых. Я люблю бывать здесь. Поэтому и Судный Зал Осириса так тесно связан с этим уголком мира смертных.

Джазовая процессия продолжала шагать вниз по улице, по пути вбирая в себя прохожих.

– Здесь ведь кладбище… Что же они празднуют?

– Это проводы усопшего, – ответил Анубис. – Они только что опустили тело в могилу, а теперь «освобождают душу» покойного, воспевая его жизнь песнями и танцами, и провожают с кладбища пустой катафалк. Надо сказать, у этого ритуала истинно египетский дух.

– Откуда ты столько всего знаешь?

– Я же бог погребения. Мне известны все похоронные обычаи любых земных народов: как правильно умереть, как подготовить тело и душу умершего к загробной жизни. Вся моя жизнь – это смерть.

– Наверное, на вечеринках ты просто нарасхват, – обронила я. – Но зачем ты привел меня сюда?

– Чтобы поговорить.

Он раскинул руки, и ближайшее надгробие задрожало и пошло трещинами. Из каменного разлома заструилась узкая белая лента, свиваясь рядом с Анубисом в какой-то объемный силуэт. Первой моей мыслью было: «Боже, он пользуется рулоном волшебной туалетной бумаги!»

Только потом до меня дошло, что эта лента представляет собой полоску некрашеной льняной ткани – такой, в которую оборачивают мумии. Лента сама собой сложилась в нечто вроде скамеечки, и Анубис как ни в чем не бывало уселся на нее и жестом предложил мне устраиваться рядом.

– Не люблю я Гора, – признался он. – Шумный и наглый тип, все время воображает, будто он лучше меня. Но Исида всегда относилась ко мне как к собственному сыну.

Я сердито сложила руки на груди.

– Слушай, ты мне не сын. И я уже говорила, что я – не Исида.

Анубис задумчиво склонил голову.

– Верно. Ты ведешь себя не как носительница. Ты очень похожа на свою мать.

Меня словно ледяной водой окатили (к сожалению, благодаря Зие я теперь точно знаю, что это за ощущение).

– Ты что, встречался с моей матерью?

Анубис растерянно заморгал, словно вдруг сообразил, что сболтнул лишнее.

– Я… конечно, я знаю всех, кто умер, но путь каждой души – великая тайна. Мне не следовало упоминать ее.

– Эй, ты не можешь просто сказать такое, а потом пойти на попятную! Отвечай, она в египетском загробном мире? А ей удалось пройти этот твой суд с пером и весами?

Анубис смущенно покосился на весы с золотыми чашами, которые неясным миражом парили над замшелым кладбищем.

– Это не мой суд. Я всего лишь присматриваю за залом, ожидая, пока вернется царь Осирис. Мне жаль, что я тебя расстроил, но большего я открыть тебе не могу. Вообще не знаю, с чего я вдруг заговорил об этом. Просто… просто твоя душа светится очень похоже. И очень сильно.

– Очередные новости, – буркнула я. – Теперь, оказывается, у меня душа светится.

– Прости меня, – снова повторил он. – Пожалуйста, сядь рядом.

Мне не хотелось сворачивать такой важный для меня разговор, да и сидеть с ним рядом на куче бинтов для бальзамирования тоже не улыбалось, но, похоже, прямые попытки разжиться полезными сведениями ни к чему не привели. Придется попробовать другой способ.

Я плюхнулась на скамейку и приняла как можно более надутый вид.

– Ладно, – бросила я мрачно. – А этот твой облик – это что? Тоже взял себе носителя?

Он нахмурился.

– Ты имеешь в виду, что я вселился в человеческое тело? – переспросил он, кладя ладонь себе на грудь. – Нет, это мое естественное обличье. Я живу в каждом кладбище, в любом месте, где умирают или оплакивают смерть. Мне не нужны носители.

– О. – Наверное, в глубине души я надеялась, что рядом со мной сидит обычный парень, которому, как и мне, не посчастливилось сделаться носителем божественной сущности. Впрочем, это было бы слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Я ощутила разочарование… и очень на себя за это рассердилась.

«Хватит валять дурака, Сейди, – напустилась я сама на себя. – С самого начала было ясно, что случай безнадежный. В конце концов, он бог похорон… и более дурацкое божество трудно даже придумать. К тому же он намного старше тебя – эдак лет на пять тысяч примерно».