Красная рубашка, красный сок, красный рассвет (СИ)

Ньют не замечает, что он сам кардинально изменился. Он не может уже описать свой характер. Он не может сказать, всегда он ли пытался растягивать губы в притворной улыбке или когда-то ему действительно нравилось улыбаться. Он не знает, было ли в его взгляде когда-то тепло и покой или в нем всегда шли нескончаемые дожди.

Минхо видит эти перемены. Он пытался вначале о чем-то поговорить. Но Ньют стал срываться чаще. Снова набросился на друга. Накричал. И Минхо прекратил попытки чем-то помочь.

Теперь он занял свое почетное место рядом с Ньютом на тонущем корабле.

Минхо смотрит, как у друга съезжает крыша, но ничего не предпринимает. Ему не позволяют сделать даже вдох, если он имеет какое-то отношение к тому, что происходит с Ньютом.

Томас — даже Томас — видит, что что-то не так. Видит, что поведение Ньюта неправильное. Он понимает, что человек в здравом уме не будет себя так вести. Ньют сначала был чрезмерно депрессивным и мрачным. Не улыбался, почти не говорил, не прикасался к еде, не выходил на улицу. Потом Ньют становился пугающе веселым. Вытаскивал друзей на прогулки, смеялся и шутил. В глазах его плясали огни и чертята.

И эти настроения сменяют друг друга, будто следуют какому-то неизвестному графику работы.

Ньют не позволяет говорить на эту тему. Минхо молчит. Томас ничего не спрашивает.

Томас так и не рассказал то, что должен был. То, что обещал Терезе. Прошла неделя, потом прошла еще одна, но Томас молчал.

Тереза обижается.

Ньют ни о чем не подозревает.

Минхо все больше присматривается к Томасу. Он точно чувствует, что тот скрывает что-то важное.

Так тянутся дни. Ньют — больше не Ньют.

***

Минхо хлопотал на кухне. Он ощущал себя заботливой женушкой. Пока Ньют сидел за столом и читал какую-то книгу, Минхо делал им завтрак. Минхо боялся сказать хоть слово. Связь, которая была между друзьями, распалась. Звено за звеном. Как домино. Как карточный домик. Как стальная цепь.

Минхо предельно громко плюхнул кружку с кофе перед Ньютом. Тот вздрогнул, отложил книгу и схватился за чашку. Он выглядел подавленно. Минхо вдруг показалось, что это был тот самый Ньют. Парень, с которым они в первую встречу чуть не подрались, а потом не отходили друг от друга ни на шаг. Что-то в пустом взгляде было такое, что могло сказать: не будет больше срывов.

Минхо хотелось поговорить. Он знал, что это запрещено. Ньют этого не одобрял в последнее время. Но язык так и чесался. Минхо уже подумывал завести себе какого-нибудь попугайчика или на крайний случай котенка, чтобы можно было высказываться им. Удерживало только понимание, что это — ненормально. Минхо тоже сходит с ума. Сумасшествие передается воздушно-капельным путем. И у Минхо нет к этому иммунитета.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, — вздыхает Ньют. Он делает глоток. Горло обжигает горячим напитком, но морщится Ньют не из-за этого. В первый раз за всю жизнь он морщится из-за горького привкуса.

Минхо садится за стол напротив друга. Вот он — момент истины. Если можно его так назвать. Ньют созрел. Он готов говорить. Не будет кричать или пытаться убить Минхо.

— Прости меня, — шепчет Ньют. Он снова привычно закрывается ото всех волосами. Как раньше. — Знаешь, я такой придурок. Мне хочется самому себе набить рожу.

Минхо пересаживается ближе к другу. Ньют поднимает на него глаза. Эти глаза цвета горького шоколада смотрят умоляюще. Они пронизывают. Они ничего не скрывают. Взгляд снова ясный. Искренний. Но не такой яркий, какой был до этого.

Ньют роняет голову Минхо на плечо. Как раньше, опять думает Минхо. Что-то произошло, Минхо догадывается. Ньют не стал бы так себя вести ни с того ни с сего. Минхо не знает, чего ему следует опасаться, поэтому он просто обнимает друга и молчит. Слова пропали. Или стали ненужными. Они снова висят в воздухе. И ребята впитывают их взглядами. Они слушают тишину, и по тишине тоже догадываются о том, что хотят друг другу сказать.

Минхо думает, это странно. То, как они общаются безо всяких слов. То, что они понимают несказанное. То, что им не нужно длинных лекций и пустых разговоров. Странно и то, что они так близко друг к другу.

Это похоже на мобильник и зарядное устройство, Минхо думает. Иногда мобильник — это Ньют, иногда — Минхо. Они заряжаются друг от друга. И с полной зарядкой они имеют возможность жить дальше.

— Что произошло? — Минхо решается спросить. Он боится услышать ответ, хотя и так примерно знает, каков тот будет.

Его догадки подтверждаются.

— Мать снова ушла. Ночью, пока мы спали. Сомневаюсь, что она теперь скоро вернется, — голос Ньюта звучит приглушенно. Его нос холодит горячую кожу шеи Минхо. Чуть теплое дыхание щекочет. Это одно из самых приятных ощущений, вдруг думает Минхо. — Не надо было мне запирать ее здесь. Пусть бы себе шлялась.

Ньют тяжело сглатывает. Его дыхание тоже тяжелое. Тяжелый взгляд. Тяжелое сердцебиение. Оно кажется чертовски громким. Как удары в барабан. Как играющие на полную мощность колонок басы.