Красная Страна

Вайл не ответил. Он не любил размышлять о калёном железе. Не любил прижигать людей, какие бы клятвы он ни принёс, и в каких бы изменах, убийствах или резне этот человек не был повинен. Одно дело тащиться за тысячу миль ради правосудия. И совсем другое – прижимать раскалённый металл к плоти. Вайл просто совершенно не любил об этом думать.

«Инквизиция – это спокойная жизнь», – говорил ему отец. «Лучше задавать вопросы, чем давать ответы, а?». И они вместе смеялись, хотя Вайл не видел в этом ничего смешного. Он, бывало, смеялся над многими несмешными вещами, что говорил его отец. Сейчас он не стал бы смеяться. Или, может, преувеличивал свои силы. Такое с ним нередко случалось.

Иногда Вайл раздумывал, а точно ли его дело правое, раз оно требует жечь, резать и всячески уродовать людей? Вряд ли со стороны такие методы похожи на справедливость, не так ли? И в любом случае, толку от них обычно не много. Если только ты здесь не ради боли, страха, ненависти и уродования. А может, они здесь действительно ради этого.

Иногда Вайл размышлял – а что если пытки и стали причиной всех восстаний, которые Инквизиция пыталась остановить? Но это мнение он держал при себе. Нужна отвага, чтобы возглавить атаку, но там вместе с тобой бегут люди. А чтобы встать и сказать: «Мне не нравится наша работа» – нужен совсем другой, более редкий вид отваги. Особенно если говорить это придётся мастерам пыточных дел. У Вайла никакой отваги не было. Так что он просто выполнял приказы, пытался не задумываться об этом, и размышлял: каково это, иметь работу, в которую веришь?

У Ферринга таких проблем не было. Он любил свою работу. Это было видно по его ярко-голубым глазам. Сейчас он ухмыльнулся, глядя на татуированного человека, и сказал:

– Вряд ли у него хватит сил так же долго терпеть калёное железо к тому времени, как он вернётся в Старикланд. – Пленник просто сидел и смотрел. Синие от татуировок рёбра поднимались и опускались от хриплого дыхания. – Впереди у нас много ночей. Много калёного железа. Да уж. Думаю, он станет покладистым и разговорчивым к…

– Я уже предлагал тебе заткнуться, – сказал Болдер. – Теперь подумываю о приказе. Что ты…

Раздался стук в дверь. Точнее, три быстрых удара. Практики удивлённо переглянулись. Видимо, Лорсен вернулся с множеством вопросов. Когда Лорсену приходил на ум вопрос, он не любил дождаться ответа.

– Откроешь? – спросил Паут Ферринга.

– А что это я?

– Ты ближе.

– А ты ниже.

– Блядь, при чём здесь мой рост?

– Это меня забавляет.

– А может, мой нож в твоей жопе позабавит меня! – И Паут, словно по волшебству, извлёк нож из рукава. Он любил такие фокусы. Чёртов хвастун.

– Ребятишки, заткнитесь, пожалуйста. – Болдер хлопнул картами по столу, с трудом оторвался от стула и отмахнулся от ножа Паута. – Я уехал отдохнуть от своих чёртовых детей, а не возиться ещё с тремя.

Вайл снова перетасовал свои карты, раздумывая, есть ли способ победить. Одна победа, разве это слишком много? Но какая же гнилая раздача. Его отец всегда говорил: «не бывает гнилых раздач, бывают гнилые игроки», но Вайл верил, что это не так.

Снова раздался настойчивый стук.

– Хватит, открываю! – бросил Болдер, отодвигая засовы. – Это не…

Раздался грохот, и Вайл увидел, как Болдер растерянно отшатнулся к стене, и кто-то проталкивается мимо него. Выглядело это слегка грубовато, даже с учетом того, как долго открывали дверь. Болдер, видимо, тоже так считал, поскольку открыл рот, чтобы обругать наглеца, а потом сильно удивился, когда вместо этого залил всё кровью. Тогда Вайл и заметил, что из его жирного горла торчит рукоятка ножа.

Он уронил карты.

– А? – сказал Ферринг, пытаясь встать, но задел сапогами стол. Как оказалось, в дверь стучал не Лорсен, а тот огромный северянин, весь покрытый шрамами. Он, оскалившись, шагнул в комнату, и хрусть! Нож торчит в лице Ферринга по рукоять, под ней расплющен нос, кровь течёт ручьём. Ферринг захрипел, выгнулся назад и опрокинул стол, разбрасывая карты и монеты.

Вайл неуклюже поднялся, и северянин перевёл взгляд на него. Его лицо было забрызгано кровью. Он достал ещё один нож из-под плаща, и…

– Стой! – прошипел Паут. – Или я убью его! – Каким-то образом он добрался до пленника, встал на колени за стулом, к которому тот был привязан, и приставил к его шее лезвие ножа. Этот Паут всегда соображал быстро. Хорошо, хоть кто-то.

Болдер сполз по стенке на пол, хрюкая и пуская кровавые пузыри. Лужа под ним становилась всё больше.

Вайл понял, что задержал дыхание, и глубоко вдохнул.

Покрытый шрамами северянин перевёл взгляд с Вайла на Паута, потом назад, приподнял подбородок и медленно опустил лезвие.

– Иди за помощью! – крикнул Паут, схватил пленника за седые волосы, дёрнул его голову назад и пощекотал щетинистую шею кончиком ножа. – Я пригляжу за ним.

На трясущихся ногах Вайл обошёл северянина, стараясь держаться от него как можно дальше, и отодвинул одну из шкур, разделявших нижний этаж форта на комнаты. Едва не упал, поскользнувшись на крови Болдера, вынырнул из открытой двери и побежал.

– На помощь! – завопил он. – Помогите!