Красная жара

Ридзик бросил на него взгляд, который однозначно переводился на любой язык словами "иди ты на...", и обратился к тому, что в форме:

- Ну и как?

- Где-то с час назад он начал приходить в себя.

- Что-нибудь сказал?

- Бормотал по-русски.

- А что он сказал по-русски? - спросил Данко.

- Русский язык не входит в мою компетенцию, сэр, - ответил тот.

"Запишем еще очко в нашу пользу", - подумал Ридзик.

- У него там сейчас сестра. Как только она уйдет, мы с ним малость поболтаем.

- На вашем месте я бы дождался Доннелли и Стоббза, - сказал Неллиган.

- Одна, из немногих радостей в этой жизни, Неллиган, заключается как раз в том, что я - это не ты.

- Как хотите, - ответил Неллиган. Он с усилием поднялся из удобного кресла. - Кто-нибудь хочет кофе? Я принесу.

- Очень мило с вашей стороны, детектив Неллиган. Нет.

- Арт?

- Исчезни, Неллиган.

Неллиган пожал плечами, взял кофейник и отправился в комнату к медсестрам. А из двери, ведущей в палату, вышла та, что ухаживала за Татамовичем, толкая перед собой санитарную тележку. Оказавшийся на пути Данко с интересом рассматривал ее лицо. "Хоть он и русский коммунистический мент, - подумал Ридзик, - но он русский коммунистический мент мужского пола", - и Арт не мог отказать ему в наличии вкуса относительно дамской части населения. Сестра обладала всем, чем положено обладать сестре: высокая, белокурая, с идеальными зубами и чувственными губами фотомодели. Данко отошел в сторону, а она проследовала дальше в коридор, одарив его, Ридзика и полисмена в форме чудесным зрелищем своей оборотной стороны.

Ридзик пригладил волосы рукой.

- Издеваетесь? - он не мог оторвать глаз от удаляющейся попки. - Всегда считал, что мне нужно было пойти в доктора, - и проводив медсестру страстным взглядом, он последовал за Данко в палату.

Татамович выглядел ужасно. Губы его были болезненного сине-серого цвета, а лицо настолько красным, что казалось просто искусственным. К обеим его рукам было прикреплено по трубке, и еще одна вилась вдоль лица к носу. Впрочем, так оно и выглядит всегда у тяжелораненого. Система поддержания жизни действовала абсолютно бесшумно - совсем не так, как это представляют в кино, где все это сопровождается какими-то свистами и писками.

Он остановился возле раненого:

- Эй, приятель, пришла пора поболтать. Глаза Татамовича были полуоткрыты, но он не подал ни малейшего знака того, что понял или хотя бы услышал слова Ридзика.

- Поговорите с ним на своем языке. Данко склонился над постелью.

- Мы хотим с вами поговорить, - медленно и отчетливо произнес он по-русски.

Никакого ответа. Ридзик сомневался, что в том состоянии, в котором находился Татамович, человек, даже очень крепкий, сможет сдержать себя и не раскрывать рта. Наверно, он еще не полностью пришел в себя. Ридзик ткнул его пальцем:

- Эй, ты, дерьмо, не притворяйся трупом. Что-то заставило Ридзика наклониться поближе. Он приподнял веко лежащего:

- Да этот сукин сын помер! Данко громко выругался по-русски.

- Сестра!

А сестра следовала вдоль по коридору, не привлекая внимания никого, кроме нескольких одаривших ее восторженными взглядами санитаров и докторов. Чистенькая форма, безукоризненно надетая шапочка - ничто не вызывало никаких подозрений. Но двигалась она слишком уж быстро, словно спешила. Те двое в прихожей реанимационной палаты явно были из полиции. А ей еще требовалось по меньшей мере три минуты, чтобы выбраться на улицу к ожидающему там автомобилю. Одна минута пролетела А позади в коридоре поднималась какая-то суета, раздавались крики. Люди останавливались, оборачивались, но она продолжала спешить вперед, словно не слыша голоса Ридзика. Свернула налево в следующий коридор. Посередине его был выход. Если она успеет добраться до него, все будет в порядке.

Но Ридзик и Данко бежали быстро.

- Остановите ее! - кричал Ридзик. - Остановите ее, черт побери! Полиция!

Оба они мчались по коридору.

Люди прижимались к стенам, пропуская полисменов. Но в тот момент, когда те оказались возле одного из лифтов, двери его растворились и пара санитаров выкатила оттуда носилки прямо перед носом у них. Данко налетел на носилки и упал, прокатившись по скользкому полу. Ридзик успел обежать и, не обращая внимания на своего напарника, снова устремился вслед за медсестрой.

Он свернул за угол.

- Черт возьми, мадам - стойте!

Сестра понеслась по коридору, расталкивая встречающихся на пути людей. Ридзик хотел выхватить револьвер - но слишком уж много было народу вокруг. Слишком велик риск попасть в случайного прохожего.

Сестра выскочила на эскалатор, спускавшийся к вестибюлю. Ридзик бросился за ней, стуча каблуками по металлическим ступеням. Куда подевался этот Данко? Наверно, где-нибудь позади.

Медсестра уже бежала по фойе. Людей там было немного: лишь регистраторша да двое человек, напоминавших закончивших свое дежурство санитаров.

- Стой! - закричал Ридзик, выхватывая револьвер. - Стой или буду стрелять!

Сестра не послушалась. Палец Ридзика напрягся на спусковом крючке.