Красные блокноты Кристины

Он боялся ослепнуть. Не постоянно боялся, а только в море, в первый день – обычно они приезжали к вечеру, когда жене уже было купаться холодно и она сидела на пляже в джинсовой юбке и футболке, ждала. Предполагалось, что он не мерзнет и всегда готов поплавать; это было не совсем так, но не разубеждал. Пусть он любит море, пусть он любит хотя бы что-нибудь по-настоящему. В городе она смеялась – ты любишь только еду и по вечерам дома оставаться. Он и верно не любил выходить, смотреть, обсуждать фильмы, которых не понимал и не любил. Но только она, кажется, тоже не любила, а только хотела любить.

Этим летом они появлялись на пляже около пяти – не так поздно, и она бы тоже могла пойти, но не хотела оставлять бумажник, телефоны. Поплавай, сказала, я потом.

– Тут ни одного кафе на пляже, – он посмотрел.

– Но мы же не собираемся здесь ужинать, – она поморщилась.

Но дело было в том, что из кафе обычно доносится музыка, а сейчас ее не было – пляж стоял в тишине.

– Сплавай, что ты? А то этот обед в самолете – ужас какой жирный, кекс шоколадный, масло… Как только люди такое едят?

– Чтобы не бояться разбиться.

– А что, если съешь – не будешь бояться? Ерунда какая.

– Не ерунда. Отвлекаешься.

– Иди плавай, – она разделась, легла на полотенце, растерла по груди и животу немного белого крема от загара, – как можно от такого отвлечься? Я вот все время боюсь.

Я тоже, он хотел сказать, но нельзя было говорить.

Он надел очки для плавания, чтобы смотреть на скатов и маленьких цветных рыбок, которых видел в прошлом году, и вошел в воду – нырнул, не привыкая, чтобы острый холод сразу достал до сердца.

Он плыл и плыл, а сзади никакой музыки – и если ослепнет прямо сейчас, то не сможет понять, где берег. И даже ее криков за шумом волн не услышит, будет плыть и плыть, пока руки не устанут. Тогда он перевернется на спину и прекратит.

Она, в слезах прищурившись на берегу в свои минус пять и не разглядев его головы в волнах, подумала, что даже не знает, на каком языке нужно будет звать спасателей.

Спасите, спасите, спасите. Спасите: чьи это слова, почему они тяжелы на языке?

Муж

Каждый день в девять часов вечера она звонит бывшему мужу; с новым нельзя плакать, с новым нужно быть хорошей и радостной девочкой, и она долго была такой, а потом перестала. Бывший муж выслушивает слезы, говорит, к какому врачу нужно пойти, если что-то болит, а когда можно перетерпеть самой, когда ничего страшного. И только он знает, когда ничего страшного, только ему и можно верить. И даже когда они расставались, она точно знала, что это ничего страшного, что нужно подождать и потерпеть, посидеть дома, полежать в постели, попить теплого чая с малиной и тогда молодой организм сам справится, ну что ты плачешь, почему тебя не утешает тот, другой?

Расчеловечивание

Каждый день она звонит оператору службы 112.

Ее знают, слушают, только недолго. Больше всего она любит, когда на звонки отвечает Полина – она сама придумала такое имя, потому что отвечающая сразу показалась похожей на Полину: серовато-русые пушистые кудри, на работе, впрочем, лаком приглаженные. Полина всегда заканчивает разговор одинаково.

Вам нужна помощь экстренных служб?

Она долго молчит, думает. На перилах балкона сидят голуби. На кухне, кажется, немного пахнет газом, но только потому, что она никак не могла утром зажечь спичку.

Нет, говорит она, наверное, нет.

Тогда я вынуждена закончить разговор, говорит Полина.

Да, конечно, торопится она и хочет что-то добавить, но не получается, слова не стекают с языка, а потом Полина кладет трубку.

Можно позвонить еще раз, но тогда точно будет другой диспетчер – без кудряшек, без розоватой помады, с чужим строгим голосом; разве только попросить его перевести вызов на Полину, но она знает, что не послушают. Уже делала раньше, пыталась.

Придумывала себе сердце, головокружение, нагоняла мыслью температуру, ощущала жар из-за закрытых дверей, чувствовала дым, гарь, открытую воду. Но потом совестливо исправлялась, говорила – все хорошо, не посылайте ко мне никого.

Потом Полина выучила ее имя. Светлана Васильевна.

Светлана Васильевна, она говорила, что у вас случилось?

Удивлялась только тому, что часто Полина говорила разными голосами. Звонким и хриплым. Низким и легким. Грудным, ласковым. Иногда скрипела, еле произносила, точно при ангине. Хотела ей леденцы посоветовать – пахнущие невкусными лечебными травами; те, что еще в детстве помогали; забыла название.

Нужно вспоминать, потому что иначе Полина совсем расчеловечится, станет всеми сразу, осколочками изойдет.

Я жизнь люблю и умереть боюсь

Ваш номер в очереди – тридцать шесть.

Ваш номер в очереди…

Голос повторяет и повторяет, а после включается музыка.