Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Следуя этой логике, губернские и уездные ЧК, транспортные ЧК и особые отделы наращивали свои карательные усилия по всей Сибири, фабрикуя заговоры, обычно небольшие, но целыми сотнями. Из-за нехватки квалифицированных чекистов партизанам поручалось руководство многими уездными органами ВЧК (губернский уровень был доступен для них только на Дальнем Востоке); из бывших повстанцев формировался и костяк отделений транспортных ЧК.

Усилий сексотов и анонимных доносчиков не хватало, поэтому во всех чекистских структурах снизу доверху процветало пыточное следствие. Летом 1920 года сотрудники Алтайской губЧК избивали арестованных нагайками и шомполами до потери сознания[2730]. Один из офицеров вспоминал: «…в Верхнеудинской Чека… тоска и страх были – от мордобоя до мордобоя… <…> Приведут на допрос да в морду, аж с ног валишься… поднимешься, а тебя с другого борту, да еще, да еще, да еще…»[2731] Дальбюро ЦК РКП(б) 9 июня 1921 года на заседании с участием лидеров Верхнеудинска констатировало массовые избиения в тюрьме Прибайкальского облотдела ГПО: «Осмотрена [Верхнеудинская] тюрьма. Видели избитых, не смотря на наше посещение после 2‐х недель… сохранились еще следы плетевых резаных ран. <…> Действительно положение в ГПО ужасное, кошмарное. В тюрьмах большинство крестьяне и рабочие»[2732].

В мае 1921 года восемь верхнеудинских чекистов раскритиковали товарища министра внутренних дел М. Д. Иванова, которому облотдел ГПО представился «семёновским застенком». Возражая против арестов своих коллег Ивановым, жалобщики подробно поясняли свое право на избиения арестованных (из контекста письма следует, что применяли пытки все, особенно самые активные работники): «…Эти гады сами напрашивались на побой: когда имеется обвинительный материал[,] и они не желают сознаться в своих гадких и преступных проделках, и нагло заявляют следователю[,] что они не причастны к организации[,] даже после очных ставок[,] и при этом держат себя вызывающе. Что же делать товарищу, который работает по целым суткам не отдыхая, стараясь только для пользы революции… расстраиваясь и изнервничавшись [в] этой адской работе, хлопнет по затылку белого бандита и смотрит – тот сознался, выдает многих своих соратников. Товарищ[,] добившись результатов, рад за свой успех – он может привлечь к ответственности еще ряд преступников… <…> Мы настаиваем на отправке нас в Советроссию, где за работу не наказуют…»[2733]

В период Гражданской войны во многих губЧК практиковались расстрелы политзаключенных без всякого приговора. Так, работник Енисейской губЧК Дрожников весной или в начале лета 1920 года расстрелял в Красноярске (в подвале губЧК) без суда и следствия гражданина Дергачёва, обвиненного как участника контрреволюционной организации. Следователь Тюменской губЧК В. А. Колесниченко и несколько его коллег в ночь на 7 мая без суда и следствия расстреляли троих арестованных прямо во дворе губЧК[2734]. Той же весной, в марте, в сарае во дворе Новониколаевской (Томской) губЧК новым ее председателем были обнаружены «следы крови на полу, стенах и лестнице, ведущей в подвал…». А вот как выглядел, по словам заместителя председателя Сибревкома, в июне того же года подвал Енисейской губЧК: «Кровь так и стоит огромными черными лужами, в землю [уже] не впитывается…»[2735]

Уголовщина процветала во всех подразделениях ВЧК. Новый председатель Тюменского губревкома С. А. Новосёлов в июне 1920 года докладывал в ЦК РКП(б), что после почти года деятельности партийно-советских органов застал «полный развал работы» и «сплошное головотяпство, напоминающее период 1917 года, когда строилась Советская власть». Особенными безобразиями выделялась губЧК: «Полнейшее развращение… массовые обыски, аресты, отбираются мелкие продукты и предметы и делятся… Пьянство процветает вовсю. Производятся фиктивные побеги, [под видом пресечения их арестованные] расстреливаются… Орган борьбы с контрреволюцией сам создает своими действиями контрреволюцию. <…> Предо мной даже стоял вопрос просто, несмотря на необходимость этого органа, но временно его совершенно закрыть и то больше пользы было бы, чем такая работа. <…> Состав сотрудников – большинство беспартийных, есть элементы с темным прошлым, сводятся личные счеты. …[От] дел, царящих в этом учреждении[,] просто волосы становятся дыбом»[2736].