Красные партизаны на востоке России 1918–1922. Девиации, анархия и террор

Сотрудник Секретно-оперативного отдела Алтайской губЧК В. Кудимов, имевший уголовное прошлое, в 1921 году секретарем губкома РКП(б) П. Г. Канцелярским обвинялся в красном бандитизме как убийца 57 человек, но был исключен из партии всего лишь за пьянство и хулиганство. Возможно, был учтен его донос о предложении помощника комбата И. И. Долгих выкрасть и убить председателя губЧК Х. П. Щербака как «перерожденца»[2737]. Уполномоченный Бийского политбюро той же губЧК Н. П. Глинский 22 июня того же года организовал убийство райуполномоченного Бийского политбюро Д. З. Исакова «как вредного члена партии, порочащего нашу мать РКП(б)». В 1922 году, во время расследования этого убийства, Глинский работал уполномоченным Сиббюро ЦК РКП(б). Массовыми избиениями, пытками и убийствами арестованных отличались сотрудники Горно-Алтайского и Кокчетавского политбюро; не лучше были кадры Томской и Якутской губЧК[2738].

Якутский партийный лидер И. И. Барахов писал: «Как в прифронтовой полосе, так и в г[ороде] Якутске, вымогательства, истязания, таинственное исчезновение людей (аресты в масках) стали обычным явлением. Уже в ноябре [1921 года]… выплыли дела двух сотрудников Губчека Боруна[2739] и Корякина (оба уголовные ссыльные рецидивисты) по обвинению их в изнасиловании заложниц, жен скрывшихся якутов, в зверской пытке над ними и над якутами, заподозренными в сочувствии или в поддержке бандитов. Дело это кончилось тем, что Борун просидел несколько дней в тюрьме и был освобожден, а Корякин скрылся». При председателе губЧК А. В. Агееве «…пытки, порки, шомпола, избиения не прекращались», причем Агеев лично избивал даже женщин[2740].

Циркуляром полпредства ВЧК по Сибири от 14 августа 1921 года отмечалось, что повсеместно «арестованные, освобожденные из ЧК, на местах убиваются»; в Минусинском уезде «политбюро, милиция, секретарь укома и начальник гарнизона арестовывают зажиточных крестьян и расстреливают»; в Мариинском политбюро Томской губЧК «все арестованные кулацкие элементы и контрреволюционеры были удавлены». Красный бандитизм процветал и на уровне уездной партийно-советской власти. Канский уком РКП(б) 25 ноября 1920 года обсудил в отдельном порядке ситуацию с массовыми «самочинными расстрелами» в уезде. Характерны вопросы, заданные зампредом Енисейской губЧК Я. М. Банковичем, особенно насчет «технических» аспектов убийств: «Сколько расстреляно, впечатление от расстрелов, кто расстрелянные, техника расстрела?»

Ответ председателя Канского уисполкома и бывшего крупного партизанского командира В. Г. Яковенко не менее показателен: «Ингаш – 5, Нишино – 4, Тасеево, Шеломки и Рождественское – до 60 [человек]. Впечатление самое хорошее. Кто. В Тасеево – [лица] с уголовным прошлым и монахи, в Шеломках – б[ывшие] офицеры и священник, в Рождественском – интеллигенты, часть крестьян-дружинников Колчака и бывшие офицеры и уполномоченные Губкохоза. В Рождественском за селом расстреляны и сожжены. <…> Этим всем саботажникам показано, что с ними много считаться не будут. Эти самочинные действия сделаны комячейками, исполкомом и милицией в контакте». Уком постановил передать дело о расстрелах на рассмотрение губкома РКП(б), отметив, что «ячейки Р. К. П. не могли поступить иначе, так как вопрос стоял в плоскости[:] или МЫ, или ОНИ»[2741].

Партизан И. З. Плеханов вспоминал, что прапорщик Макаров (сексот?) передал в Рождественский исполком сведения о якобы подготовке восстания бывшими белыми офицерами и дружинниками: «В 10 часов вечера сделали налет на Рождественку. Было нас человек 50–60. Окружили нардом, где шел спектакль… арестовали кого надо, посадили. Пятьдесят пять человек их было, было человек пять женщин. [Мы] собрались на заседание и решили терроризировать белых. Выводили, связывали по пять человек. Везли на Кошкину гору и расстреливали. Всех 55 человек покончили. Помню женщину-врача, очень спокойно отнеслась к [своему] расстрелу. В Шеломках человек 15–16 кончили таким же манером»[2742]. По явно заниженным данным суда, в ночь на 7 ноября в Рождественском было вырезано 42 человека, в том числе учительница, священник, счетовод, заведующий внешкольным подотделом… На скамье подсудимых оказалось 128 человек – практически вся местная партячейка. Неудивительно, что власти не рискнули судить по-настоящему такое количество своих сторонников и постановили всех убийц оправдать, поскольку те столкнулись-де с заговором и действовали с точки зрения самообороны[2743].

Из партизан составлялись карательные отряды, всегда готовые наводить «революционный порядок». В декабре 1920 года отряд бывшего партизанского командира И. П. Полстина вышел из Славгорода на подавление восстания крестьян в селе Петуховка, и за расправу с представителями советской власти один из вожаков отряда (Михей Зинченко) самосудно расстрелял арестованных «кулаков»[2744].