Красные валеты. Как воспитывали чемпионов

Советское радио извещало, что заключённый мир не основан на свободном соглашении, а продиктован силой оружия, и Россия вынуждена принять его, скрепя сердце. Советское правительство, — продолжало радио, — предоставленное своим собственным силам, не будучи в состоянии противиться вооружённому натиску германского империализма, вынуждено ради спасения революционной России принять поставленные ему условия.

Как говорил Ленин несколько лет тому назад, большевики должны были мужественно взглянуть в лицо неприкрашенной, горькой истине, испить до самого дна чашу поражений, раздела, порабощения и унижения. Вряд ли можно лучше описать те первые благодеяния, которыми Ленин осыпал русскую нацию. Как говорит Бьюкенен (посол Англии в России в годы войны. — Ю.В.), “Россия потеряла 26 % всего своего населения, 27 % пахотной земли, 32 % среднего сбора хлебов, 26 % железных дорог, 33 % обрабатывающей промышленности, 73 % всей своей железной продукции и 75 % своих угольных месторождений. Вот в чём выразилась политика “мира без аннексий”. Большевики были вынуждены уплатить огромные и ещё не установленные точно суммы, согласиться на свободный вывоз нефти и заключить торговый договор, предоставлявший Германии права наиболее благоприятствуемой державы. Такова оказалась политика “мира без контрибуций”».

Республике надо было откупиться от зверя. Он считал себя победителем и требовал земель, нефти, золота. Нужен был мир, дабы подняться на ноги и глотнуть свежего воздуха.

Нас так учили на уроках истории. Только не говорили, про отданные турецкие города и об отданном Берлину золоте — 145 тонн 480 кг. Об этом я узнал почти четыре десятилетия спустя.

Германия золото захватила, но вот проглотить… проглотить не смогла. Наступил военный крах. 11 ноября 1918 года Империя Гогенцоллернов в Компьене сдалась на милость победителей, а кайзер Вильгельм II сбежал накануне в Голландию.

Большевики тогда шли на всё: лишь бы утвердиться у власти. Диктатура пролетариата казнила очень много людей, но разве все эти собственники и собственницы — люди? На их руках кровь и слёзы десятков миллионов бедняков и обездоленных.

Ленин рассёк этот гнойный узел паразитов — нас так учили на уроках истории.

* * *

Уже пятый вечер мы в ожидании клича Мрака Ефимовича, бывшего Артура Бескорыстного. Эх, легковерность! Уже два десятка минут до отбоя, а склад, как и во все вечера, закован пудовым замком. И уже пятые сутки дождит. Воздух провис влагой. Ленивы, душны испарения. Двор сплошь в лужах и несравненно чернее обычного, отчего веет щемящей безнадёжностью…

Мы и схлестнулись в вопросе о Востоке. Гегель утверждал, будто в старом Китае господствует абсолютное равенство, но нет свободы. Всё здесь контролируется сверху, поэтому нет чувства чести, моральной точки зрения («Будто она на этом свете вообще существует», — непременно добавил бы сейчас гвардии старший сержант Шубин).

Здесь не существует на деле различия между рабством и свободой. Здесь преобладает сознание униженности, легко переходящей в сознание низости, и народ считает себя созданным лишь для того, чтобы влачить колесницу императорского величия…

Вспоминаю заповедь Роберта Оуэна: «Никогда не спорь — стой на своём и точка». Улыбаюсь задору слов. Пусть Кайзер давит логикой, я своё мнение не изменю. А Юрка на свой лад переделал оуэновскую заповедь: «Умный молчит, когда дурак ворчит». На эту поговорку Кайзер недобро хмурится, а один раз просто встал и ушёл, не произнося ни слова.

Вообще я завидую и Лёвке, и Кайзеру, и Бронтозавру, и Харитону Воронину и всем, кому за восемнадцать. Как воинственно и недостижимо торжественно грянул оркестр в то утро 19 марта, когда они строем отправились отдать голоса на избирательный участок! Как гаснула в рассветной мгле утра медь литавров, бухал турецкий барабан и тише, тише отдавала поступь сборной роты! Счастливчики, когда же наш черёд исполнить гражданский долг, когда меня выкликнут в такой строй.

… Пропеллер громче песню пой,
Неся распластанные крылья!..

А Кузнецов вроде привязался к Мишке. Бережен с ним, что ли. Мне чуток завидно…

Все приметы дождевых дней в этом паршивом вечере: вялая, тягучая тишина, и чуть тянет гнильцой неотмытая за зиму земля. Ни гармошек по дворам, ни голосов. И даже трамваи дребезжат утробно. И зарницы от дуг без задорного блеска, пышных снопов искр…

Сегодня на зарядку выскочили под проливной дождь. Благо, дежурный по училищу распорядился:

— Форма одежды — шинели!

Отмахали два квартала рысью. Заляпали друг друга грязью. И всю дорогу ржали. Дурачился Захар Васильчиков: представлял Павла Герасимова после второго стакана водки. Они упились у подружки Захара. Васильчиков тоном бывалого гуляки произнёс поучающе:

— А всё из нарушения правила: не вовремя выпитая 2-я рюмка, губит первую. А там уж и через пень колода…

Они хвастуны. Никто, ничего не пьёт, только представляются бывалыми служаками…