Красные

Антонов писал, что со своим отрядом они проплутали в Зимнем около часа — искали правительство. Это правда — даже далеко не все из защитников дворца знали, где находятся министры. А они с какой-то покорностью и безразличием ожидали развязки в Малой столовой. Они даже точно не знали, в чьих руках дворец.

Около двух часов ночи штурмующие во главе с Антоновым натолкнулись на шеренгу неподвижно стоявших юнкеров с винтовками, «последней гвардии Временного правительства». «Здесь Временное правительство?» — «Здесь, здесь!» — заюлил какой-то юнкер. — «Я ваш», — шепнул он мне», — вспоминал Антонов. По словам Антонова, наступавших попытался остановить еще руководитель обороны дворца инженер Петр Пальчинский. Он говорил, что «наши уже договорились с вашими». Но Чудновский схватил его за грудь и объявил арестованным, у юнкеров отобрали винтовки и бросились к двери, за которой сидели министры.

У этой исторической сцены были, впрочем, и другие очевидцы, которые оставили о ней свои воспоминания. Поручик Александр Синегуб, служивший тогда в Школе прапорщиков инженерных войск и участвовавший в обороне Зимнего, писал: «Вот в дверях Пальчинский. Затем маленькая фигурка с острым лицом в темной пиджачной паре и с широкой, как у художников, старой шляпчонке на голове.

А еще несколько дальше звериные рожи скуластых, худых, длинных и плоских, круглых, удивительно глупых лиц. Рожи замерли в созерцании открывшегося их блуждающим, диким взглядам ряда величественных Царей Русского народа, скованных золотом рам…

Мимо прошел Пальчинский, направляясь в кабинет…

Снова вышел Пальчинский и махнул рукой. Шляпенка засеменила к дверям. Толпа ринулась за ним.

«Стой! — кричал Пальчинский, — если будете так напирать, то юнкера откроют огонь!» Упоминание об юнкерах опять сдержало зверье…

«Ну и поиздеваются они над вами, мои дорогие», — неслось в голове, смотря, как юнкера твердо держали винтовки, готовые по малейшему знаку открыть огонь.

Шляпенка, прокричав еще раз призыв к революционной дисциплине, направилась к нашей нише и совместно с министром через нее прошла в кабинет».

Министр юстиции Временного правительства Павел Малянтович: «И вдруг возник шум где-то и сразу стал расти, шириться и приближаться… Стало вдруг сразу ясно, что это идет конец…

Дверь распахнулась… Вскочил юнкер. Вытянулся во фронт, руки под козырек, лицо взволнованное, но решительное:

— Как прикажет Временное правительство! Защищаться до последнего человека? Мы готовы, если прикажет Временное правительство.

— Этого не надо! Это бесцельно! Это же ясно! Не надо крови! Надо сдаваться, — закричали мы все, не сговариваясь… — Идите скорей! Идите и скажите это! Мы не хотим крови! Мы сдаемся!..

Юнкер вышел… Вся сцена длилась, я думаю, не больше минуты…»

Еще через несколько минут дверь снова распахнулась, и в кабинет влетел «маленький человечек» под напором толпы. «Человечек был в распахнутом пальто, в широкой фетровой шляпе, сдвинутой на затылок, на рыжеватых длинных волосах. В очках. С короткими подстриженными рыжими усиками и небольшой бородкой. Короткая верхняя губа подымалась к носу, когда он говорил. Бесцветные глаза, утомленное лицо…

Почему-то его манишка и воротник особенно привлекли мое внимание и запомнились. Крахмальный, двойной, очень высокий воротник подпирал ему подбородок. Мягкая грудь рубашки вместе с длинным галстуком лезла кверху из жилета к воротнику. И воротничок, и рубашка, и манжеты, и руки были у человечка очень грязны.

Человечек влетел и закричал резким назойливым голоском:

— Где здесь члены Временного правительства?

Мы сидели за столом. Стража уже окружила нас кольцом.

— Временное правительство здесь, — сказал Коновалов[7], продолжая сидеть. — Что вам угодно?

— Объявляю вам, всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы. Я председатель Военно-революционного комитета Антонов[8].

— Члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития, — сказал Коновалов».

Поручик Александр Синегуб: «Я пропустил войти в дверь шляпенку, а за ним еще несколько человек, за которыми уже и протиснулся в кабинет и остановился у письменного стола перед окном и стал наблюдать.

«Историческая минута!» — мелькнуло в голове.

«Не думай — смотри!» — перебило сознание работу мысли.

И я смотрел.

С величественным спокойствием, какое может быть лишь у отмеченных судьбой сыновей жизни, смотрели частью сидящие, частью стоящие члены Временного правительства на злорадно торжествующую шляпенку, нервно оборачивающуюся то к вошедшим товарищам, то к хранящим мертвенное, пренебрежительное спокойствие членам Временного правительства.

«А это что?..» — поднялся Терещенко[9] и говорил, протянув руку, сжатую в кулак. «Что он говорит?» — и я сделал шаг вперед.

«Сними шляпу»… но его перебивает другой голос: — «Антонов, я вас знаю давно; не издевайтесь, вы этим только выдаете себя, свою невоспитанность! Смотрите, чтобы не пришлось пожалеть; мы не сдались, а лишь подчинились силе, и не забывайте, что ваше преступное дело еще не увенчано окончательным успехом».