Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

…В прихожей прогудел телефонный аппарат, прислуга вызвала из комнаты Воронского, он вышел, оставив дверь в коридор открытой. Все стали прислушиваться к разговору Воронского… Воронский говорил громко, по отдельным его словам нетрудно было заключить, что ему сообщали подробности с проходящей Всесоюзной партконференции.

Вернулся в комнату насупленный, взъерошенный Воронский. Небольшого роста, востроносый, он в эту минуту напоминал нахохлившуюся птицу. <…>

— Принято решение о приёме в партию новых ста тысяч членов, исключительно рабочих от станка. Всё.

— Сталин и его друзья надеются таким образом получить опору в борьбе с оппозицией в лице этих рабочих, — откомментировал последнюю новость Троцкий. — За нами — примерно пятьдесят тысяч партийцев, из непролетарских ячеек главным образом. Что ж, надо усилить работу в пролетарских коллективах. — Повернувшись к Раскольникову, без видимого перехода: — Чем намерены заниматься помимо литературных дел?

— Всё-таки именно литературными делами, Лев Давыдович, — ответил Раскольников.

— В таком случае идите в „Красную новь“. В заместители к товарищу Воронскому. Возьмите на себя идеологию.

— Наш журнал — один из немногих островков свободной беллетристики и публицистики, противостоящих бесцеремонному административному нажиму. И, смею утверждать, лучший из толстых литературных журналов, — лёгкой скороговоркой заговорил подошедший близко к Раскольникову Воронский. — Нам удалось собрать вокруг журнала лучшие литературные силы России. Критерий отбора произведений всего один — талантливость…

— И честность, — вставил Троцкий.

— И честность. Подлинность изображаемого. Наших авторов пролеткультовская критика называет „попутчиками революции“. Но кто из так называемых „пролетарских“ писателей с такой силой отразил реалии революции, как Пильняк, Бабель, Замятин, Толстой?..

— Я согласен с вами. И я тоже считаю „Красную новь“ нашим лучшим литературным журналом, — сказал Раскольников. Повернувшись к Троцкому: — Я подумаю, Лев Давыдович.

— Держите связь с товарищем Воронским, — посоветовал Троцкий. — Я, к сожалению, вынужден на днях оставить Москву. Врачи отправляют меня на лечение на юг…»

Надо заметить, что назначение Раскольникова на должности главных редакторов литературных журналов в 1920-е годы свидетельствовало о боевой его настроенности в борьбе за гегемонию пролетарской литературы. Он утверждал, что литература должна создаваться пролетариями и быть им полезной. В статье «Традиции большевистской печати» Раскольников призывал к привлечению писателей от станка, чтобы очистить литературу от формалистов и имажинистов. Несмотря на сближение Фёдора с Воронским в первые месяцы его возвращения из Афганистана, он начал часто критиковать журнал «Красная новь», и в частности — его директора, который публиковал в основном «попутчиков» (И. Бабеля, К. Паустовского, А. Толстого, Б. Пастернака, Б. Пильняка, Л. Леонова, Всеволода Иванова и ряда других).

В 1924 году в издательстве «Красная новь» вышла целиком книга «фронт» Ларисы Рейснер, ни на какие другие не похожая, с сильным голосом самостоятельно мыслящего писателя. В предисловии к ней Лариса написала:

«Новую пролетарскую культуру, наше пышное Возрождение будут делать не солдаты и полководцы революции… а совсем новые, совсем молодые, которые сейчас, сидя в грязных, спертых аудиториях рабфаков, продают последние штаны и всей своей пролетарской кожей всасывают Маркса, Ильича… Это буйный, непримиримый народец материалистов… Скажите рабфакам „красота“, и они свищут, как будто их покрыли матом. От „творчества“ и „чувства“ — ломают стулья и уходят из залы. Правильно… Если нет для вас буржуазно-индивидуалистических Любовей, порывов и вдохновений, то есть Бессмертие этих только что отпылавших, в тифозной и голодной горячке отбредивших лет…

Чтобы драться три года, чтобы с огнём пройти тысячи вёрст от Балтики до персидской границы, чтобы жрать хлеб с соломой, умирать, гнить и трястись в лихорадке на грязных койках, в нищих вошных госпиталях; чтобы победить, наконец, победить сильнейшего своего, в трое сильнейшего противника, при помощи расстрелянных пушек, аэропланов, которые каждый день валились и разбивались вдребезги из-за скверного бензина, и ещё получая из тыла голые, голодные, злые письма… Надо было иметь порывы, — как вы думаете?..»

Журнал «Красный флот» вёл разговор о только что вышедшем «фронте» Ларисы Рейснер: «Ещё никто так одухотворённо не описывал гражданской войны, так тонко не подмечал её многообразной сущности, не развёртывал столько граней этой эпопеи…» А для Всеволода Витальевича Вишневского эта книга в 1928 году была лучшей из написанных о волжской кампании. Маршал Мерецков писал в своей книге «Моя юность» (1970), что, когда читал очерк «Казань» в журнале «Пролетарская революция», то «вспомнил казанскую эпопею, подивившись, насколько точно и живо описала события молодая женщина».