Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

В 1933 году Ильин-Женевский был советником полпредства СССР в Праге, естественно, общался с чехословацкими шахматистами, в том числе и с чемпионом страны. Сало флор всегда отличался предприимчивым характером — тогда он был шахматной надеждой Запада — и, рассчитывая, по-видимому, на нетрудную победу, предлагал сыграть матч с чемпионом СССР. Женевский послал два письма: одно — Крыленко, а второе — Вайнштейну для меня. Он был в восторге от предложения флора и верил в успех советского чемпиона…»

Сам Александр тоже был не чужд писательству и нередко выступал со статьями на шахматную тему. Так, например, он начинает статью «За шахматы как искусство», печатающуюся «Шахматном листке» № 4 за 1930 год с подзаголовком «В порядке обсуждения»:

«Что такое шахматы — искусство, спорт или ещё что-нибудь другое? Этот вопрос опять со всей остротой встает перед нами. И не думайте, что это вопрос отвлечённого, философского порядка. Нет, это вопрос актуальнейший, вопрос, тесно связанный с практикой и направлением шахматной работы сегодняшнего дня. От того или иного разрешения этого основного вопроса зависит то или иное разрешение целого ряда практических вопросов, стоящих перед нами.

Возьмём то положение, которое мы имеем сейчас. Шахматное движение в СССР является одним из составных частей физкультурного движения. Шахматные секции на местах и в центре являются секциями советов физической культуры. Следовательно, шахматы в данный момент рассматриваются нами как спорт…»

А заканчивает эту статью словами: «…Не так давно кто-то бросил мысль, что шахматам как искусству уместнее было бы строиться по линии Главискусства. Бывший председатель Главискусства Ф. Ф. Раскольников приветствовал эту мысль. Вот вопрос, над которым очень и очень следует подумать».

1924-й год — это год возвращения Фёдора в литературную жизнь России, его знакомство с новыми писателями и новыми литературными направлениями. Уже в наши годы доктор экономических наук, ведущий научный сотрудник экономического факультета МГУ, писатель Андрей Иванович Колганов написал фантастический роман «Жернова истории», в котором он со своей женой якобы оказывается в Москве 1920-х годов и встречается там с известными российскими писателями, проводящими свои вечера в Доме Герцена, на Тверском бульваре, 25, где тогда был ресторан (ныне в нём Литературный институт имени Горького). В 1840–1850-х годах этой усадьбой владел русский дипломат Дмитрий Николаевич Свербеев, у которого часто собирались известные литераторы и общественные деятели — П. Я. Чаадаев, В. Г. Белинский, Н. В. Гоголь, В. А. Жуковский, Е. А. Баратынский и многие другие. Именно в этот ресторан в булгаковском романе «Мастер и Маргарита» заявился преследовавший Воланда поэт Иван Бездомный, а потом ресторан сожжёт неразлучная парочка Коровьев и Кот Бегемот. В 1920-е годы здесь ели, пили, шумели, острили, дрались и выступали со своими произведениями первые советские поэты и прозаики — Блок, Есенин, Маяковский, Олеша, Толстой, Шкловский, Леонов, Фадеев, Радек, Либединский и многие другие, среди которых было значительное количество молодых людей, абсолютно никакого отношения ни к поэзии, ни к литературе не имеющих. Это были друзья поэтов, приходившие в Дом Герцена, чтобы с ними выпить.

Сюда же пришёл со своей женой автор романа «Жернова истории» Андрей Колганов, который первым делом заглянул в ресторанную уборную, чтобы проверить собственноручно начертанную там рукой Владимира Владимировича Маяковского надпись: «Хер цена — Дому Герцена!»

После этого, пишет он, «удовлетворив своё детское любопытство, возвращаюсь в зал, и сразу вслед за мной рядом со столиком появляется новая фигура. Не сразу узнаю вошедшего, но восклицание Фурманова: „Фёдор Фёдорович! Давайте к нам!“ — всё расставляет на свои места.

Это же Раскольников! До революции — партийный журналист, затем настоящий герой Гражданской войны, командующий рядом флотилий, одно время командовал Балтфлотом (но не слишком удачно), затем полпред в Афганистане. Его женой была такая яркая женщина, как Лариса Рейснер, сейчас оставившая его ради Карла Радека, что при всём при том нисколько не испортило отношений между Радеком и Раскольниковым. Сейчас он вновь на литературной работе. Уже около года работает редактором в журналах „Молодая гвардия“ и „На посту“, написал воспоминания о революционных днях „Питер и Кронштадт в 1917 году“[5], активно защищает пролеткультовские позиции и воюет с редактором „Красной нови“ Воронским, куда Раскольников прошлым летом послан ЦК РКП(б) одним из редакторов. Как раз в этом месяце в ЦК должно состояться бурное обсуждение работы Воронского. Да, в этой компании он свой. Хотя он не только литератор — заведует Восточным отделом Исполкома Коминтерна, преподает в 1-м МГУ…

Раскольников оказался довольно молодым ещё мужчиной (наверное, ровесник Фурманова) с жёстким, волевым лицом. Оглядев столик, занятый нашей компаний, он на секунду остановил взгляд на нас с Лидой, устроившихся на одном стуле, затем оглядел зал.