Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

Не раздумывая, Фёдор согласился. Работа в бурлящей политическими страстями Болгарии представлялась более интересной, чем в благополучной Дании, с которой у Советского Союза отношения ограничивались торговлей. После отпуска, который Раскольниковы провели, как и прежде, в Италии, они простились с Данией и в начале ноября отправились в Софию.

В нарушение дипломатического иммунитета полицейские агенты с особой тщательностью обыскали багаж Раскольниковых — искали запрещённую к распространению в Болгарии революционную литературу.

Таковой не оказалось. Раскольников не посчитал возможным привезти в Болгарию даже свои книги, а он был членом союза писателей, автором нескольких сборников рассказов, пьес. Не обнаружив революционной литературы, полицейские агенты составили… подробный список туалетов мадам Раскольниковой, многочисленного багажа: антикварной мебели, дорогих картин, ваз, богемского хрусталя, венецианских люстр.

Самое серьёзное внимание полиция уделяла прослушиванию телефонных разговоров советского полпреда, перлюстрации его корреспонденции, а также слежке и составлению досье на всех граждан, вступавших в контакт с советскими дипломатами. Раскольников продолжал удивлять руководство полиции! Он практически не встречался и не поддерживал связей с представителями болгарской коммунистической партии, не привлекал связанными с ней людей к работе по ремонту и обслуживанию полпредства.

С первых дней пребывания в столице Болгарии Раскольников развил поразительную активность в дипломатическом корпусе. «Ненормальный масштаб визитов», — отметил в своём отчёте полицейский информатор.

Очень скоро Раскольников познакомился со всеми членами болгарского правительства, с широким кругом болгарской творческой интеллигенции. Он — частый гость ректора Софийского университета, посещает университетскую библиотеку, интересуется наличием советских книг, обещает содействие в пополнении фонда советскими изданиями.

В Софии первое время они с Музой жили в гостинице «Болгария», дожидаясь окончания ремонта пустовавшего двадцать лет здания русского посольства. Всё это время активно изучали болгарский язык, историю страны, листали подшивки болгарских газет за последние годы.

Раскольников довольно быстро овладел болгарским языком и сейчас же загорелся идеей перевести на русский особенно полюбившееся из болгарской литературы с намерением опубликовать переводы в Москве. Особенно нравились ему стихи Христо Ботева, многие из которых он впоследствии перевёл.

Раскольников не жалел времени для знакомства с Софией — город понравился ему своим живописным расположением, уютными улицами, обилием цветов и зелени.

С приобретением «Кадиллака» Раскольников стал совершать довольно частые поездки по стране — только за первые четыре месяца своего пребывания в Болгарии он посетил 20 городов и множество сёл. То-то задал он работы филёрам!

Особый интерес у него вызывали болгарские монастыри и церкви, хранившие шедевры болгарской средневековой иконописи, и памятники, воздвигнутые в честь русских воинов-освободителей, участников русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

И вот новая неожиданность! В монастырской книге Люлинского монастыря «Св. Крал» оставил такую запись: «Приехал из России, где уничтожены давно все монастыри и церкви. С особенной радостью посетил и посещаю святые обители, где, как когда-то и на моей Родине, теплится истинная христианская вера на радость и утешение народу. Молю Бога о вечном существовании Вашей обители».

Игумен монастыря, предоставивший Дирекции полиции монастырскую книгу, сообщил, что Раскольников неоднократно бывал в этом монастыре и каждый раз, входя в церковь, зажигал свечи и крестился. Лукавил ли Раскольников? Ведь в своей автобиографии, написанной в 1913 году, он писал: «формально я крещён по обряду православного вероисповедания, но фактически уже около 10 лет являюсь решительным и безусловным атеистом. Разумеется, никогда не говею и никогда не бываю в церкви». Однако слова, записанные в монастырской книге, сердечные и искренние. Видимо, ростки православной веры, заложенные в семье отцом протодиаконом, неожиданным образом проявились у Раскольникова в Болгарии к вящему удивлению агентов-информаторов, которые априори считали представителя большевистской России безбожником и поборником разрушения памятников старины. Такого же мнения придерживались и русские эмигранты.

Раскольников не поднимал вопроса о разрушении памятников во славу русского оружия. Однако, когда решался вопрос о судьбе церкви на улице Царя-освободителя, которую советское руководство первоначально намеревалось сохранить в распоряжении советского полпредства, Раскольников поддержал идею о её передаче Святому Синоду Болгарии при условии, что служить в ней должны не русские, а болгарские священники.

Таким образом классовая ненависть Раскольникова к белоэмигрантам возобладала над христианским милосердием к братьям по вере и по крови.