Красный лорд. Невероятная судьба революционера, замнаркома, флотоводца, редактора, писателя, дипломата и невозвращенца Фёдора Фёдоровича Раскольников

К середине 1930-х годов Болгарию густо наводнили немецкие коммерсанты, которые вкладывали свои капиталы в промышленность, строительство железных дорог, морских портов. Доля Германии во внешнеторговом обороте Болгарии росла всё быстрее и быстрее, и уже составляла более его половины. В разных городах Болгарии немцы устраивали художественные и промышленные выставки, проводили конференции учёных, раздавали стипендии в университеты.

Состязаться в этом с немцами было очень непросто. Наркоминдел и наркоматы, ведавшие торговлей с заграницей, не проявляли особенного интереса к болгарским делам даже тогда, когда намечались очевидно выгодные сделки. Осенью 1935-го года Раскольников попытался связать обе стороны сделкой, которая могла стать, как он полагал, поворотной в отношениях двух государств. Болгария хотела закупить крупную партию оружия. Могла купить его в Германии, могла купить и в Советском Союзе. Сделка с советской стороной представлялась ей более выгодной. Выгодной она была и для советской стороны: сбывали лишнее оружие и делали важный шаг для закрепления на Балканах.

И ничего не выходило. Почему? Никто не мог ответить на этот вопрос внятно. Литвинов, с которым Раскольников встретился в конце ноября того же 1935-го года в Москве, от разговора на эту тему уходил, хотя лично против сделки ничего не имел и не мог иметь, он поддерживал любую инициативу, имевшую антифашистскую направленность, отсылал Раскольникова к своему заместителю Крестинскому и к заведующим Западными отделами. Но Крестинский, бывший скорее администратором, чем политиком, ничего по существу дела сказать не мог, часто менявшиеся заведующие отделами тоже ничего не знали и отсылали Раскольникова назад к Литвинову. А может быть, просто боялись впутывать себя в любые заграничные дела, так как уже видели, что в стране подобные события могут вместо похвал и почётных наград обернуться очень тяжёлыми последствиями. Неспроста же Раскольников писал об одном похожем событии:

«Молотов рассказал мне, что видного командира Красной Армии Б. М. Шапошникова подозревали в шпионаже в пользу Германии. Была создана специальная комиссия с участием самого Молотова, которая расследовала обвинение и отвергла его за недоказательностью улик. Это было для меня совершенно неожиданной новостью. Я знал Бориса Михайловича Шапошникова во времена гражданской войны как талантливого оперативного работника, бывшего офицера Генерального штаба: он состоял начальником оперативного управления в штабе Военно-революционного совета республики и был правой рукой главнокомандующего Сергея Сергеевича Каменева. Обвинение Шапошникова в самом тяжком нарушении военного долга, в шпионаже, показалось мне до нелепости неправдоподобным. Это была первая вспышка молнии надвигающейся угрозы».

Во всех последующих событиях аналогичного рода уже никакие специальные комиссии не создавались, а если и создавались, то выдвинутых против кого бы то ни было обвинений они не отвергали. Чаще всего они работали только по принципу существующих «троек» — исключительно для того, чтобы утверждать расстрельные приговоры.

В 1936 году Фёдор с Музой Васильевной решили часть отпуска провести в Москве, и вот что она пишет в своих воспоминаниях в альманахе «Минувшее» о расположенной рядом с Кремлём гостинице «Москва», в которой они тогда остановились:

«Нас поселили в только что открытой гостинице „Москва“, в Охотном ряду, ныне улица Карла Маркса. Это был один из первых советских небоскрёбов. Газеты писали, что подобной по роскоши и комфорту гостиницы нет нигде в мире. Вестибюль, обширные холлы, лестницы и широкие коридоры поражали обилием мрамора, малахита, яшмы и других, бесподобных по красоте, уральских камней.

Но номера были ниже всякой критики. Безобразная тяжёлая мебель, где ящики комодов и столов все не выдвигались или не задвигались. Дверь в ванную было невозможно закрыть — слишком большая ванная занимала часть порога. К тому же в ванной не было пробки и надо было изобретать, чем заткнуть отверстие. Плохого качества краска белой пудрой сыпалась на одеяла, ковры, интерьеры. Получить чашку чая или нарзана было делом почти немыслимым…»

И конечно же, огромными, почти сказочными подарками считались какие-нибудь привозимые из-за границы вещи. В СССР почти невозможно было купить не то, что модные, а хотя бы просто красивые и удобные наряды, поэтому вещи из Парижа или Вены вообще воспринимались как фантазия.

«Это были те самые годы, когда в результате социалистического переустройства сельского хозяйства — коллективизации и раскулачивания — Россия голодала, — писал Леонид Млечин в очерке „Страна под замком“ („Огонёк“, № 46 от 24.11.2014). — Фёдор Раскольников, бывший командующий Балтийским флотом, переведенный на дипломатическую работу, вспоминал, как доставил главе советского правительства Молотову подарки от его старинного приятеля Александра Аросева, полпреда в Чехословакии.