Красный властелин

Появится настоящая сила, а не ее призрак, навеянный рокотом бубна и чеканными словами заклинания. И вздрогнет степь, ужаснувшись и восхитившись мощью нового властителя. А с пиктийцами всегда можно договориться. Почему бы нет? - как выражаются легкомысленные торговцы вином из далекой Легойи.

"Почему бы нет?"

- Гахха! - слова древнего языка, забытого всеми, кроме немногочисленных шаманов, использовались не только для камлания. Великолепные и сочные ругательства, о смысле которых можно лишь догадываться, тоже имелись. И успешно применялись.

- Лается наш жополюбец, - усмехнулся молчавший доселе родениец с едва подсохшим рубцом от удара меча через все лицо.

- Он не наш, - тот, кого назвали Твердятой, плюнул в бегающего вокруг жертвенного камня Арчу, но промахнулся. - Борис, ты неправ.

- В каком смысле?

- Пусть сам себя любит, мы-то здесь каким боком?

Выползок в очередной раз выругался, но не стал отвлекаться от важного дела - стоит только ошибиться в порядке расстановки и очередности зажжения светильников, и все труды пойдут насмарку. А жертва пусть глумится, недолго ей осталось скалить зубы.

- Рырхово отродье! - вырвалось у Арчи непроизвольно, когда наклонившись над седьмым светильником, он почувствовал прикосновение к щеке чего-то очень холодного и, скорее всего, очень острого.

- А вот за козла ответишь! - произнесший это несомненно был роденийцем.

Еремей неодобрительно следил за действиями старшего десятника. Неужели он не знает, что с шаманами и прочими колдунами не стоит разговаривать? Ведь задурят и обманут, глаза отведут, пакость какую устроят. Гниловатый народец, эти колдуны.

Матвей будто прочитал мысли бывшего профессора и ударил глорхийца мечом - голова шамана упала в траву, а следом за ней рухнуло и тело. Барабаш брезгливо переступил через растекающуюся лужу и вытер клинок о грязный халат убитого. Финк читал о таком в книгах - каждый герой обязательно должен вытереть меч об одежду поверженного врага. А потом пнуть труп. Странная традиция, не правда ли?

Но командир, скорее всего, книг не читал. Поэтому не стал пинать мертвого глорхийца, а обернулся к подчиненному:

- Чего вытаращился? Ребят развяжи.

- Ага, - Еремей вытащил из-за голенища угрожающих размеров тесак и принялся резать стягивающие пленников ремни.

- Осторожнее, браток, - попросил один из несостоявшихся кандидатов в жертвы. - Отхватишь чего лишнее.

- А ты не трепыхайся, - пробормотал сквозь зубы Финк. Тупое трофейное железо с трудом одолевало толстую сыромятную кожу, и все норовило соскочить.

Твердята не стал дожидаться окончания опасной процедуры. Напрягся, рванул, и наполовину перепиленные путы лопнули с громким хлопком.

- Силен, - Матвей, осматривающий глорхийского шамана в надежде найти что-нибудь полезное, повернул голову. - Откуда такой?

Освободившийся боец с силой растер затекшие руки, встал с трудом, даже губу закусил, сдерживая стон, и доложил:

- Старшина пограничной стражи Твердимир Свистопляс. А это, - пограничник показал на поднимающихся на ноги товарищей, - вся моя застава.

Старший десятник уважительно кивнул. Отсюда до границы верст пятьсот, ежели не больше, и просто остаться в живых, само по себе подвиг.

- Еще наши тут есть?

- Есть, - Свистоплял ткнул пальцем куда-то в сторону села. - В сарае еще шестеро мечников из Новогрудского полка, два бронеходца, и раненый пластун.

- Он имя не назвал? - сразу оживился Барабаш.

- А ты… тоже?

- Кем я только в молодости не был, - усмехнулся Матвей, и в свою очередь представился. - Старший десятник Матвей Барабаш.

- Профессор Финк, - Еремей тоже не пожелал остаться неизвестным.

- Борис.

- Глеб.

- Ксаверий.

- Энеец? - удивился Матвей.

Тот улыбнулся в ответ:

- Как сказал однажды Владыка - отныне нет в Отечестве нашем ни пелейца ни яхвина…

- Добро. Все мы тут роденийцы, через три колоды да об пень с присвистом… Ладно, теперь о деле - мечи в руках удержать сможете?

- Обижаешь, командир, - перечеркнутое шрамом лицо Бориса дернулось, изображая злую усмешку. - Ты их нам только дай.

- Что, значит, дай? Пойди и возьми.

- И возьму! - пограничник покосился на кривую саблю шамана, которую Матвей за трофей не посчитал. - Я хоть голыми руками…

- А вот это лишнее.

- Да я их…

- Ты их, - согласился Барабаш. - И они их. Мы все их. Ну что, бойцы, пошли добывать оружие и славу? Знаю я тут одно местечко…

Часовой у огромного каменного амбара, превращенного глорхийцами в склад трофейного оружия, отсутствовал. Нет, сам он, конечно, был, но вот мысли сидящего на корточках и раскачивающегося из стороны в сторону степняка пребывали в прекрасном далеко, прихватив с собой за компанию разум и сознание. А кожаный бурдюк с утаенным от всех черным кумысом еще наполовину полон. Или наполовину пуст?