Красный волк

Надежды на эту встречу были не велики, но и без счастливой встречи, просто обойдя первый этаж, Ун смог набраться впечатлений на год вперед. В их училище проходили занятия по высокой раанской культуре, которые позволялось слушать в пол-уха, и даже этих скудных знаний хватило, чтобы оценить, в какой музей он попал.

Здесь были картины, которым следовало бы висеть в императорской галерее, например, портрет госпожи Н. в оборках и знаменитый сельский пейзаж со стадом длиннорогих зверей. Как-то он так назывался... Ун попытался вспомнить. Кажется, «Вечер» или «Ранний вечер»? Или «Утро»? Вместо названия почему-то вспомнилась дурацкая соренская картинка из детства с озером и лесом. Куда он ее дел? Не выкинул же? «А, какая разница».

Ун несколько минут простоял перед небольшой скульптуркой пастушки, изящно склонившейся к застывшим волнам ручья и выставившей из-под старомодной ободранной юбки тонкую ножку. Скульптура была не только мастерски сделанной, но и явно очень, очень старой, возможно, чем черт не шутит, даже времен первой империи, которая была бедна и прекрасна, как эта самая пастушка.

Таких редких вещиц в этом доме было великое множество, и гости их совершенно не замечали. Они обсуждали свои дела, обращая внимания лишь на слуг, когда нужно было наполнить бокал вином. Пройдясь по комнатам, Ун услышал обрывки разговоров о правках грядущей налоговой реформы, о ставках на чемпионате по высокому мячу, о непростом положении некоего господина Те-шина, о провальном приеме у господина Ки-шина на той неделе и его неминуемом повторении на следующей.

Все гости казались очень важными и занятыми, и оттого Ун не мог понять, откуда у них столько времени, чтобы находиться здесь. Одного толстяка он даже узнал: это был чиновник, служивший под началом отца. Его тройной подбородок колыхался, пока он о чем-то увлеченно рассказывал какому-то внимательному сухопарому слушателю. Не рановато он уплелся из своей конторы? Еще и шести не было.

Ун решил пойти на второй этаж, но все собрание вдруг заволновалось, начали стекаться в первые комнаты, и Ун, влекомый любопытством, пошел вместе с ними. Гости притихли, и еще издали, не добравшись до зала, где оставил друзей и где, похоже, и разворачивались неожиданные события, Ун смог разобрать звонкий, смеющийся, но отдающий какой-то холодностью голос хозяйки дома.

– ...говорили, будто вы называли меня шлюхой. А я думаю, что это все ложь! Никто из моих друзей не верит в эти ужасные слухи!

Гости закивали, раздались возмущенные охи и приглушенные смешки. Уступать свое место никто не хотел, но Ун был повыше и посильнее прочих, и насколько мог – протиснулся в зал, и пусть так и не добрался до передних рядов, все равно теперь мог отчасти видеть происходящее. Перед госпожой Дитой, одетой все в тот же бордовый халат и изящно сложившей руки на груди, стоял старичок, худой, скрюченный, но в дорогом костюме. Он вертел головой и смотрел по сторонам, обескураженный, словно не ожидавший увидеть здесь и сейчас столько раанов.

– Я всем говорила, дорогой друг Риц никогда бы не посмел так грубо и пошло сказать обо мне. Только не он! Этот благородный, мудрый раан! И когда мне попалась эта зверюшка, я сразу отправила за вами. Я рада, что вы приехали так быстро, ведь знаю, как вы заняты. Давайте уже со всем покончим, и вы пойдете, мне и так неудобно отрывать вас от дел.

Может быть, просачивающийся в комнаты дым тлеющей серой коры сделал гостей безрассудно смелыми, может быть зрелище вышло слишком потешным, чтобы они смогли в полной мере осознать всю угрозу, но когда слуги выволокли в зал макаку, обряженную в старомодное платье, со всех сторон грянул хохот. Старый господин Риц-шин побагровел под стать халату госпожи Диты, зверек же испуганно сгорбился, синий взгляд его запрыгал по лицам в толпе, пальцы смяли кружево на молочно-сиреневых рукавах.

– Забирайте же вашу спутницу, господин Риц! Берите-берите сейчас, потом уже не отдам! Ну что же вы?

Она подтолкнула макаку в спину, к господину Риц-шину, та запуталась в юбках и подъюбниках, чуть не упала на него, и Ун поморщился. Наверное, старик заслужил гнев госпожи Диты, и все же эта шутка вышла слишком жестокой. Больно было смотреть, как старый, почтенный раан хватает обряженную макаку за лапу и тащит ее к двери, а та все продолжает спотыкаться и подвывает. Кто-то напел свадебный марш, остальные подхватили. Ун не стал досматривать эту трагикомедию, пробился назад, в опустевшие залы, прошел к лестнице, осмотрел все и когда не нашел никаких табличек, запрещающих идти дальше, поднялся на второй этаж.

В длинном коридоре с множеством ниш и дверей царил полумрак, танцующий из-за едва-едва различимой дымки. В горле запершило от острого запаха курящейся коры, Ун прокашлялся в кулак и пошел вперед. Коридор был пуст, только за поворотом, подпирала стенку какая-то девушка. Проходя мимо, Ун бегло взглянул на нее, и замер на месте, точно ударенный.

– Тия? – она попыталась отвернуться, только было поздно, Ун схватил сестру за запястье. – Что ты здесь делаешь?