Краткая история Англии и другие произведения 1914 – 1917

А вот в нормандской Англии власть была слишком связана с личностью ее носителя, чтобы стать абсолютной. И в этом трудном для понимания смысле Вильгельм Завоеватель оказался Вильгельмом Завоеванным. Когда два его сына умерли, все королевство погрузилось в феодальный хаос – практически такой же, как и до завоевания. Во Франции князья, бывшие по сути рабами, превратились в нечто исключительное, вроде священников – один из них даже стал святым. Зато наши величайшие короли так и остались баронами, и это произошло по тем же причинам, по которым бароны превратились в наших королей.

VI. Век крестовых походов

Предыдущая глава началась, пусть и, казалось бы, неуместно, с имени святого Эдуарда. Эту главу хорошо бы начать с имени святого Георгия. Его первое явление как покровителя нашего народа произошло по инициативе Ричарда Львиное Сердце во время его кампании в Палестине. И это событие, как мы увидим, поддерживает новую Англию, которой подобало обрести нового святого.

Но Эдуард Исповедник – персонаж английской истории, в то время как святой Георгий, кроме того, что он числится римским воином в мартирологе, вряд ли может быть отнесен к какой-то конкретной национальной истории. И если мы хотим понять смысл самой благородной и самой спорной из всех человеческих революций, мы вряд ли сумеем подступить ближе к его пониманию, чем при рассмотрении вопроса: как прогресс и просвещение соотносятся с переходом от хроники к роману.

В любом интеллектуальном заповеднике современности можно услышать фразу вроде той, что я только что прочел в газетной полемической статье: «Спасение, как и прочие достойные вещи, не должно приходить извне». Толкование духовного как внешнего, а не внутреннего – главный мотив модернистского самоотлучения. Но если темой нашего исследования является Средневековье, а не современность, нам предстоит докопаться, отринув этот мотив, до совершенно противоположной мысли. Мы должны почувствовать себя в шкуре людей, полагавших, что все достойное приходит извне – как благая весть.

Признаюсь, я здесь не беспристрастен, и процитированная газетная фраза выглядит в моих глазах извращением самой сути вещей. Я, основываясь на собственных наблюдениях, не верю, что младенец добывает физическую пищу, высасывая ее из собственного пальца; точно так же и взрослый человек не добывает духовную пищу, высасывая собственную душу и отрицая зависимость в этом плане от Бога или других достойных вещей. Я настаиваю на том, что благодарение – высшая форма сознания, и что благодарность есть счастье, удвоенное чудом.

Но мои вера в восприимчивость и уважение к внешним по отношению к человеку вещам нужны мне здесь не только для объяснения того, что следовало бы объяснять в любой версии истории этой эпохи. Ни в чем другом современный немецкий язык не является более современным – или более безумным, – чем в поиске немецкого имени для всего вокруг. Это поедание собственной речи – другими словами, кусание себя за язык. В Средневековье нет ничего более свободного и разумного, чем принятие имен и символов извне, из-за столь сильно любимых ими границ.

Монастыри не только часто принимали странников, но практически боготворили их. Обычный искатель приключений вроде Брюса взошел на трон и заслужил восхваление, как будто на самом деле он был странствующим рыцарем. И патриотически настроенное общество выбирало чаще всего именно иноземца как своего святого покровителя. Поэтому множество ирландцев было причислено к лику святых, но сам святой Патрик ирландцем не был. И когда англичане постепенно сформировались в нацию, они прошли мимо бесчисленных саксонских святых, не стали заниматься сравнительным анализом святости Эдуарда и надежной славы Альфреда, но призвали полумифического героя, сразившегося в восточной пустыне с невероятным чудовищем.

Этот переход и этот символ поднял знамя Крестовых походов. Их романтика и их реальность оказались первыми английскими попытками познания внешнего, причем очень удаленного, мира. Англия, как и весь христианский Запад, без стыда разрасталась на всем привозном. От дорог Цезаря до церквей Ланфранка. Она просила пищи у Бога. Но теперь ее орлы встали на крыло и нацелились на далекую дичь. Теперь они искали диковинное вместо того, чтобы принимать его. Англичане сделали шаг от принятия к приключению и приступили к написанию своего корабельного эпоса. Масштаб этого великого религиозного движения, всколыхнувшего Англию вместе с остальным Западом, способен заметно раздуть книгу вроде этой, нарушив ее пропорции. Но лучше уж так, чем ограничиться отпиской в стилистике минималистски сдержанных и фригидных обзоров.