Краткая история театра

Вместо лохмотьев Маклин был одет в приличный костюм и, в отличие от напыщенного Куина в роли Антонио (см. ил. 128), произносил текст в естественной манере. Порцию, дочь Шейлока, играла Китти Клайв (см. ил. 122). Когда в сцене суда она пародировала знаменитых адвокатов, зрители хохотали до упаду.

[124] Нед Шатер и миссис Грин в ролях мистера и миссис Хардкастл и Джон Куик в роли Тони Лампкина в пьесе Голдсмита Ночь ошибок. Гравюра Уильяма Хамфри с картины Томаса Паркинсона

Пьеса вышла в «Ковент-Гардене» в 1773 году. Здесь примечательны костюмы; для того чтобы увидеть, как выглядеда сцена той поры, см. ил. 125.

Сентиментальность Последней хитрости любви имела по крайней мере одно положительное следствие: она вдохновила архитектора Ванбру, который не только построил «Королевский Хеймаркет-Театр», но и регулярно снабжал его драматургическим материалом, на создание хлесткой сатиры Неисправимый, или Угроза добродетели. В ее постановке Сиббер блестяще, с изрядной долей самоиронии, сыграл роль лорда Фоппингтона [117]. И все-таки публику тянуло к мещанской драме; противостоять этому вкусу комедиографам было не под силу. На долгое время утвердилась посредственность, которую высмеял в своей сатирической пьесе Ложная чувствительность Келли (1768), а вслед за ним Камберленд в Братьях (1769); с ней же боролись Голдсмит и Шеридан.

Естественно, столичная сцена служила эталоном для множества маленьких театров, в XVIII веке появившихся в провинции. Из них сохранились только Королевский театр в Бристоле и аналогичные ему – в Маргейте и Ричмонде (Йоркшир); все они претерпели многократные реконструкции. В Англии, жестко централизованной стране, которой правили монархи, равнодушные к сценическому искусству, так и не вошли в обиход театры при аристократических дворах, наподобие тех, что были раскиданы по всей Европе и до сих пор еще стоят в Дроттнингхольме в Швеции, в Целле в Германии и в Чески-Крумлове в Чехии (некоторые из них даже сохранились в реставрированных дворцах России). Нельзя забывать, что большинство городов просто не могло позволить себе круглогодичное содержание публичного театра. В те из них, куда не составляло труда добраться из центра, время от времени заезжали бродячие актеры: в 1720–1730-х годах эти населенные пункты превратились в опорные точки их ежегодных маршрутов, и за каждой труппой была закреплена своя территория. Самыми известными из провинциальных директоров того времени являются Тейт Уилкинсон из Йорка и Сара Бейкер, колесившая по всему Кенту. Эти труппы с их повседневным трудом стали кузницей молодых кадров, из которой вышло много сильных актеров: XVIII век, испытывавший дефицит на талантливых драматургов, был богат артистическими дарованиями. Величайший актер той поры, несомненно, – Дэвид Гаррик [119], прекрасно справлявшийся и с комедийными, и с трагическими ролями. Освоив азы актерского ремесла в Ипсвиче [118] под руководством Джиффарда, он в зрелые годы решительно порвал со стилем игры «старой школы», перейдя от статики и помпезности, присущих актерам вроде Куина [128], к свободному движению и естественной манере произнесения текста. Он был среднего роста, но при этом хорошо сложен, его мимика отличалась необычайной подвижностью, а взгляд – яркой выразительностью. Гаррик вернул на сцену Шекспира, но он же много играл и в современных пьесах, нередко написанных им самим. Кроме того, его авторству принадлежит ряд театральных изобретений. Так, в 1765 году он осветил сцену из зрительного зала, что дало эффект, сравнимый с тем, который можно увидеть на гравюре, изображающей сцену из постановки Школы злословия [125]. Гаррик также ликвидировал места для зрителей, загромождавшие сцену, и произвел подлинную сенсацию тем, что использовал великолепные объемные декорации (cut-out), выполненные в романтическом стиле французом де Лутербургом [120]. Начиная с дебюта Гаррика в 1741 году в роли Ричарда III и вплоть до его ухода со сцены в 1776-м его карьера складывалась триумфально. Бóльшая ее часть неразрывно связана с «Друри-Лейном», на сцене которого партнерами Гаррика были ведущие актрисы этого театра Пег Воффингтон [121], его многолетняя возлюбленная, первой начавшая играть мужские травестийные роли и тем самым перевернувшая елизаветинскую традицию, и Китти Клайв [122], великолепная исполнительница комедийных ролей и предмет восхищения Хораса Уолпола.

[125] «Сцена с ширмой» из Школы злословия Шеридана с Томом Кингом и миссис Абингтон в ролях сэра Питера и леди Тизл