Краткие вести о скитаниях в северных водах

Человека, который был среди них начальником, зовут Яков Иванович Невидимов. Он приказчик богатого купца той страны Жигарева, приехавший сюда, чтобы выменивать шкуры. Обратившись к Невидимову, Кодаю написал и показал [ему] иероглифы, но видно было, что тот ничего не может прочесть. Те люди тоже стали что-то писать, но теперь наши ничего не могли понять. Между тем собралось множество островитян, мужчин и женщин, они пришли поглазеть. Тем временем наступили сумерки, [потерпевшие кораблекрушение] захотели есть и, сложив из камней очаг, поставили на него котел, сварили рис и, сделав из него колобки, стали есть. Пытались угостить стоявших вокруг островитян, но [те], откусив немного, оставшееся выбросили. Однако, когда угостили русских, то видно было, что рис им очень нравится.

/19/ Наступила ночь. [ко даю и остальные моряки] вошли в пещеру в скалах на берегу моря, поставили на возвышенном месте божницу из Дайдзингу, постелили постель и улеглись, все спать. Русские же по имени Степан Титюри [чичуль], Вавила Кадимов, Александр Горяинов и Иван Кондаков не спали всю ночь, охраняя снаружи пещеру. Говорят, что это они делали для того, чтобы потерпевшие кораблекрушение могли почивать спокойно.

Когда на следующее утро [кодаю и его спутнику], проснувшись, вышли посмотреть на взморье, то увидели, что их корабль сорвало с якоря, ударило о подводную скалу напротив острова и пробило дно. К берегу вынесло только тот груз, который был наверху, все же остальное пропало, было унесено [в море]. Подошли русские и островитяне и стали что-то возбужденно говорить, но у Кодаю было так тяжело на душе, что он закрыл глаза и, даже не обернувшись, ушел в пещеру и [снова] лег. К вечеру он услышал снаружи какой-то шум. Незаметно выглянув, он увидел, что на берегу собрались Невидимов и другие. Они нашли на разбитом корабле бочонок с сакэ, напились, по-видимому, сильно захмелели и теперь весело плясали и пели. Островитяне, увидев это, позавидовали и, обыскав разбившееся судно, нашли еще один бочонок, сбили с него крышку и, черпая прямо руками, начали пить, но вдруг их стало тошнить и рвать. Оказывается, когда на море бушевали такие бурные волны, что невозможно было выйти на палубу даже чтобы помочиться, пришлось использовать для этой нужды пустой бочонок, а они приняли это за сакэ, и, конечно, у них началась рвота. Когда [кодаю] понял, в чем дело, то, несмотря на всю тяжесть положения, от смеха [у него] /20/ чуть кишки не разошлись, но боясь, что [на него] за этот смех рассердятся и навлекут какую-нибудь беду, [он] сдержался, [снова] улегся и провел и эту ночь в пещере. А ночью разбилась и шлюпка, стоявшая на привязи у берега.

На рассвете по приказанию Невидимова [все] отправились в путь по горной дороге. Больных Сангоро и Дзиробэя островитяне несли на спине. По дороге встретились с Коити и Исокити и обрадовались, что и у тех и у других все благополучно. Отсюда все вместе пришли туда, где живут русские. Там было построено два дома, в одном жил Невидимов, в другом — [его] подчиненные. Кроме того, был еще склад, но он был сделан точно так же, как жилье. Поскольку людей было много и в домах было бы тесно, Кодаю со всеми спутниками на эту ночь поместили в кладовую. В кладовой хранились припасенные к зиме груды вяленой рыбы, вяленых гусей,. уток и т. д., и поэтому стояло такое зловоние, что нельзя было терпеть. Пришлось вынуть мешочки с благовониями, заложенные в одежду, жечь их на огне и так провести ночь.

Невидимов и прочие платят правительству налоги и приезжают сюда, чтобы на табак, мануфактуру, а также на воловьи и лошадиные шкуры, из которых делают байдары (см. рисунок), выменивать у островитян морских бобров, нерпу, морских львов и т. п. За ними с материка каждые пять лет приходит корабль и привозит на смену людей, а они погружают товар и возвращаются — [на родину]. Разумеется, корабль привозит смену не только на этот остров, но и на другие окрестные острова, и все возвращаются на родину на одном корабле.