Краткие вести о скитаниях в северных водах

Прошло уже больше двух месяцев, как Кодаю и другие прибыли сюда, но [они еще] не понимали ни одного слова. /21/ Однако было совершенно ясно, что Невидимов и его товарищи не местные жители. Поэтому, желая узнать, когда придет за ними корабль с соотечественниками, [наши] показывали им суда или изображали жестами паруса [русские], очевидно, поняли смысл этих [жестов], потому что нарисовали двадцать четыре кружочка, а над ними изобразили полумесяц. [Кодаю и другие моряки] все собрались и старались угадать, что это значит. Некоторые думали, что корабль придет через двадцать четыре дня, другие же считали, что через двадцать четыре месяца. Как бы там ни было, стали жить в ожидании этого дня. Но время шло, а о корабле ничего не было слышно. Тогда снова посоветовались и решили, что теперь уже ясно, что кружки означали двадцать четыре месяца. А коли уж за ними придет корабль, — [говорили все], — то не может быть, чтобы нас бросили на этом острове. Но мы и сами должны просить, чтобы нас во что бы то ни стало с первым же попутным судном отправили куда угодно, в любую страну, а уж если мы попадем на сушу, то снова сможем что-нибудь предпринять. С такими мыслями все ожидали корабль, возлагая на него все свои надежды. А между тем утром 9-го дня восьмой луны того же года (9/20 августа 1783 г.) умер от болезни отец Исокити Сангоро.

Однажды Сангоро собрал [всех] людей с [нашего] корабля и, обращаясь к Кодаю, сказал:

— Мы уже долгие годы являемся моряками и много раз терпели кораблекрушения и переносили всяческие лишения. Так что с какими бы несчастьями мы ни встретились, нас это особенно не встревожит. А вот [ты] по природе не моряк, а приемный сын в семье капитана, [у тебя] нет мореходного опыта, и в такое положение [ты] попал, верно, впервые. [тебе], конечно, повредят непривычные климат и пища. Поэтому, пока не поздно, напиши завещание и письмо на родину. Не может быть, чтобы хотя бы один или два человека из шестнадцати /22/ не вернулись на родину, они и передадут там письмо. Нам не о чем даже и пожалеть, если мы так и скончаемся здесь. А ведь у тебя большое состояние, и ты должен подробно напесать, как хочешь им распорядиться после смерти, чтобы потом это не лежало [у тебя] на душе.

Так [он] увещевал [кодаю], а оказалось наоборот: он сам умер раньше [его], а Кодаю выжил и теперь сумел вернуться на родину. Разве не является [он] до удивления везучим человеком!

Один за другим умерли от болезней: в час быка в 20-й день той же луны — Дзиробэй, в час зайца в 16-й день десятой луны — Ясугоро, в час зайца в 23-й день той же луны — Сакудзиро, в час тигра в 17-й день двенадцатой луны — Тйдзиро, в час дракона в последний день девятой луны следующего года — [года] дракона — Тосукэ (2 часа утра 20/31 августа 1783 г.; 6 часов утра 16/22 октября; 6 часов утра 23 [октября]4 ноября; 4 часа утра 20/31 декабря 1783 г.; 8 часов утра 30 [сентября] 10 октября 1784 г. — соответственно). Оставшиеся в живых совсем приуныли и изо дня в день только и думали: "Хоть нам и удается еле-еле оставаться в живых, но нет никаких вестей о том, чтобы можно было вернуться на родину, и кто знает, с какими еще трудностями придется встретиться здесь". А некоторые даже думали, что скончавшиеся раньше, пожалуй намного счастливее [нас]. Но потом, одумавшись, говорили: "Лишь бы остаться в живых, а тогда с помощью богов и будд, может быть, найдется и возможность снова вернуться на родину". [все] жили только ожиданием корабля, который должен прийти за людьми.

Прошло уже больше полгода, как [они] попали на этот остров, а языка все еще не понимали. Иногда русские смотря на одежду и вещи потерпевших кораблекрушение, говорили: "Это тёва"[75]. и хотя эти слова застряли[у них] в ушах, было непонятно, что они означают: то ли "мне хочется получить это", то ли "это плохое" или "хорошее", или же они насмехались, говоря, что "это грязное".

И вот однажды Исокити решил, что каков бы ни был смысл этих слов, /23/ станет понятно, если мы сами попробуем применить их. И, показав на котел, как раз в это время находившийся рядом, сказал: "Это тёва", — ему ответили: "Котёу". И тут стало понятно, что эти слова означают вопрос: "Это что такое?". И с тех пор они стали записывать все, что слышали, постепенно запоминать слова и начали немного говорить. Потом, решив, что вместо того, чтобы сложа руки, попусту терять время, лучше работать, стали вместе с островитянами ездить на острова Крысьи, Кыска[76], Чук, Унимак и помогать [им] ловить морского бобра, зарабатывая этим себе на жизнь. Тем временем [они] все лучше и лучше понимали язык и однажды спросили [у русских]: "Где корабль, на котором вы приплыли сюда?" Им на это ответили, что корабль развез по окрестным островам приехавших из России и потом ушел на Командорские острова[77], чтобы собрать шкуры, и остался там.

Через три года после этого, в июле месяце, наконец пришел русский корабль. Однако в то время дул сильный северный ветер, корабль не мог войти в гавань и ушел обратно в открытое море.