Крепостной Петербург пушкинского времени

Жалования крепостные актеры большею частью вовсе не получали, так как жили на всем готовом. И лишь у богатых вельмож им было положено определеннее вознаграждение. По указу Н. П. Шереметева от 21 марта 1799 г., актерам его театра было назначено жалование в размере от 10 до 60 руб., в год. Прасковья Ковалева, высокоталантливая актриса шереметевского театра, а впоследствии «законная» жена графа, получала высший оклад — 80 руб. Положение его актеров считалось исключительно привилегированным, так как 50–60 руб. в год получали лишь графский камердинер и управитель. Впоследствии оклады актеров были еще повышены. Некоторым танцовщикам назначили жалованья по 115 и 121 руб., а близкой подруге Прасковьи Ковалевой — Татьяне Шлыковой даже 313 руб. Кроме того, шереметевские актеры пользовались улучшенным столом. В графском доме имелась «низовая дача», затем «дача против лакеев», то есть наравне с лакеями, и, наконец, высшая категория — «верховая дача», выдаваемая всем причастным к театру.

Покровительственное отношение графа-мецената к своим актерам исключало возможность телесных введений, которые применялись лишь в исключительных» случаях и только в отношении мужчин. Женщины были от них навсегда избавлены. Да и как было сечь учениц прославленного европейского балетмейстера Ле Пика, дававшего в Петербурге уроки шереметевским танцовщикам. Знаменитый актер Иван Афанасьевич Дмитревский обучал их декламации. Все эти юные жрицы Терпсихоры, носившие неблагозвучные имена Кучерявинковой, Ковалевой, Буяновой, Чечевициной, по приказу Шереметева, в один добрый день, превратились в Изумрудову, Яхонтбву, Гранатову, Жемчугову, Бирюзову, Аметистову. Мужчины же стали именоваться — Мраморновым, Каменевым, Сердоликовым и т. д.

Сохранилось любопытное письмо И. А. Дмитревского, докладывавшего Н. П. Шереметеву о результатах обучения драматическому искусству его крепостного актера Василия Жукова. Дмитревский проходил с ним пьесы «Пигмалион», «Орфей» и «Солиман», но вынужден был сознаться, что основным препятствием на пути развития таланта его ученика стояло то обстоятельство, что Жуков «в русском языке» — «очень скуден», а без правильного знания языка, по замечанию Дмитревского, — «актером хорошим быть весьма трудно».

Екатерина II, побывав однажды в знаменитом имении Шереметева Кускове на одном из спектаклей его прославленного театра, сказала, что «это был самый великолепный и приятный спектакль изо всех, какие ей когда-либо устраивались». С начала 1790-х годов Н. П. Шереметев стал подолгу жить в Петербурге в своем доме на Фонтанке. С ним прибыли сюда солисты и музыканты; иногда вызывались из Москвы и балетные танцовщики. Тут, в фонтанном доме, Прасковья Ковалева, ставшая к тому времени официальной фавориткой Шереметева, на концерте, данном Павлу I в феврале 1797 г, произвела такое впечатление своим прекрасным голосом, что удостоена была «императорским подарком» — перстнем в 1000 руб.

Судьба этой крепостной девушки совершенно необычна. — Дочь шереметевского дворового Параша Ковалева была воспитана в кусковской школе Шереметевых. Блестяще одаренной девочке дали хорошее образование. Она даже говорила по-французски и по-итальянски. Ее выступления в кусковском театре, под именем Жемчуговой, проходили с громадным успехом. Любовь к музыке и совместные, занятия сблизили ее с ее «господином» Н. П. Шереметевым, В 1801 г. крепостная девушка стала гр. Шереметевой. Однако, тайный брак этот был объявлен лишь в 1803 г. после рождения сына, будущего наследника огромного состояния. Брак этого «богатейшего в мире вельможи» со своею «рабынею» произвел на современников необычайное впечатление. Параша Ковалева умерла от чахотки в шереметевском фонтанном доме три недели спустя после рождения сына. Ее смерти кн. И. М. Долгоруков посвятил следующие вирши:

Театр волшебный подломился,
Хохлы в нем опер не дают,
Парашин голос прекратился,
Князья в ладоши ей не бьют;
Умолкли нежной груди звуки
И «Крез меньшой» скончался в скуке.

И все же внешне столь блестящий шереметевский театр мало чем отличался от «камедей» провинциального дворянства, смотревшего на театр, лишь как на прихоть, тешившую барское тщеславие.

Как сообщает П. Бессонов, Шереметев, в дни своей молодости, имел обычай обходить комнаты своих актрис, забывая у «избранной» свой платок, за которым он возвращался ночью. Известно, что у Шереметева было довольно многочисленное потомство, рожденное от своих крепостных. Между тем, внешний этикет шереметевского дома лицемерно требовал соблюдения строгих правил «приличия». Когда однажды обнаружилось, что ученица шереметевского театра Беляева выезжает из фонтанного дома на уроки к актеру Сандунову в одном экипаже с учеником Травиным, Шереметев был глубоко возмущен тем, что «девка ездила вместе с холостым».