Крестики и нолики

– Значит, вы готовы забыть о прошлом, – медленно повторила Сеффи. – О каком именно прошлом? О том, что у меня был лучший друг-нуль? О том, что у меня был любовник-нуль? О том, что он меня похитил? О том, что я от него забеременела? Что из этого вы готовы простить и забыть?

– Сеффи, я неудачно выразилась.

– Да уж. – Сеффи фыркнула.

– Слушай, Сеффи, я стараюсь как могу. Не цепляйся к словам.

– А почему, собственно?

Я вздохнула. Мы с Сеффи никогда не были особенно дружны. И я, честное слово, старалась это изменить, но Сеффи не была готова даже сделать шаг навстречу, не говоря уже о том, чтобы встретить меня на полпути.

– Дай помогу, – предложила я, показав на покупки. Взяла пакет у нее из рук – она не сопротивлялась – и начала наполнять малюсенький холодильничек.

Честное слово, у меня чулки кончаются выше, чем ее холодильник. Покупки Сеффи состояли из картонного пакета дешевого апельсинового сока, двух литров обезжиренного молока, кусочка твердого сыра, банки запеченных бобов с низким содержанием соли, полудюжины яиц, упаковки готового зеленого салата (по акции) и буханки черного хлеба. Это было в одной из двух сумок. Во второй оказались всякие хозяйственные мелочи – и хорошо, потому что в холодильник больше ничего не влезло бы.

– Сеффи, почему ты не хочешь вернуться домой? – снова отважилась я. – Тебя там очень ждут.

– Когда вы узнали, что я жду ребенка от Каллума, была совсем другая песня, – заметила Сеффи.

– Так то было тогда, а то сейчас, – возразила я, разбирая вторую сумку.

Сеффи меня не слушала. Она подошла к окну гостиной и чуть-чуть отодвинула выцветшую темно-синюю занавеску – ровно настолько, чтобы одним глазом посмотреть наружу. Отпустила занавеску, и та вернулась на место. Сеффи повернулась ко мне.

– Тебе пора уходить, – негромко сказала она.

– Нет. Мы хотим, чтобы ты жила дома, с нами. Мама велела мне на этот раз не принимать отказа.

– А отец что говорит?

– Так или иначе, он теперь ничего не решает, – ответила я. – Дом принадлежит маме, а не ему.

– Ты видела его после развода?

– Один раз.

Сеффи посмотрела на меня в упор:

– Он что-нибудь обо мне говорил?

– Нет, – соврала я.

И Сеффи улыбнулась. И все. Она улыбнулась. Мы обе знали, что я вру. Врать я не умею, хоть плачь.

– Что ж, ты даже не спросишь, как мама? – упрекнула ее я.

– Нет, – ответила Сеффи.

– Мама очень скучает по тебе. – В моем голосе уже слышались нотки отчаяния, как я ни старалась. – Ее очень огорчает, что ты не пыталась с ней связаться.

– Куда ни посмотри, всех огорчаю, – серьезно ответила Сеффи. – Маму расстроила, отца опозорила. А тебя – и то и другое.

– Это неправда… – начала я.

– Да брось! – Сеффи отмахнулась от моих слов. – Когда в следующий раз увидишь отца, скажи ему… скажи ему… А, ладно. Неважно.

– Он еще опомнится, – уныло проговорила я. – Как только успокоится и хорошенько все обдумает…

– Успокоится он или нет, мне все равно. – Сеффи посмотрела на меня исподлобья. – Вы все считаете, что это я должна на коленях просить прощения, правда? Все вы считаете, что это с вами дурно обошлись. Было бы смешно, когда бы не было так глупо.

– Сеффи, ты к нам несправедлива, – снова начала я. Что ни ляпну – все мимо.

– Слушай, Минни, я не хочу ничего обсуждать, – перебила меня Сеффи. – Это уже не важно. Ничего уже не важно. Ты лучше иди. Тебе небезопасно тут оставаться.

– Почему? – спросила я, и по спине у меня внезапно пробежал холодок.

– Потому что потому. Уходи, пожалуйста.

– А тебе что, безопасно? Как так?

– Минни, сделай как я говорю, пока не поздно.

Я вытаращилась на сестру.

– Ты меня пугаешь, – проговорила я наконец. – И без тебя я никуда не уйду.

– Если ты не уйдешь сейчас, потом может быть уже поздно.

– Я не…

В дверь громко постучали. В глазах у Сеффи мелькнула обреченность – да так и осталась. Холодок, пробежавший у меня по спине, обернулся целым ледяным потоком.

– Иди сюда! – Сеффи направилась к двери и нетерпеливо поманила меня за собой.

Я не ожидала от сестры такого властного тона и без единого звука повиновалась.

– Слушай. Как только я открою дверь, сразу выходи. Никаких вопросов, никаких разговоров. Выходи, и все. Понятно?

Я нахмурилась, но все равно кивнула. Сеффи открыла дверь. На пороге стоял нуль, смутно мне знакомый. Высокий, широкоплечий, в грязноватых линялых джинсах, темно-синем свитере грубой вязки и черной куртке, состоявшей, похоже, из сплошных карманов; почти всю смоляную шевелюру скрывала черная вязаная шапка. Было не разобрать, где кончается шапка и начинается шевелюра. Я вгляделась: где же я раньше его видела, этого парня?

– Ну, пока, Минерва, – с нажимом сказала Сеффи. И отошла в сторонку, чтобы пропустить меня.

В комнате вдруг повисло такое напряжение, что его можно было черпать ложкой или даже резать ножом. Я переводила взгляд с сестры на незнакомца и обратно.

– Пока, Минерва, – поторопила меня Сеффи.

– Пожалуй, я еще немного посижу. – Я сама не знала, что сейчас скажу, пока слова не слетели с языка.

– Да-да, посидим все вместе, – сказал незнакомец. И решительно вошел в комнату, дернув дверь так, что Сеффи отпустила ручку и он мог закрыть ее сам.