Крестный отец

Северной частью штата Нью-Йорк, местными игорными притонами, государственным лицензированием ипподромов, а также переправкой итальянских иммигрантов через Канаду ведала Семья во главе с Оттилио Кунео. Это был человек совершенно обезоруживающей внешности. Он выглядел как добродушный деревенский булочник, а легальным прикрытием его бизнеса служила крупная молочная компания. Кунео обожал детей и всегда носил в кармане конфеты, угощая ими многочисленных внуков или ребятишек своих подчиненных. Поля круглой фетровой шляпы он опускал на манер женских головных уборов, отчего его жизнерадостное лицо казалось еще шире. В отличие от многих донов, Кунео ни разу не арестовывали. Полиция и не подозревала о его истинном роде занятий, а Торговая палата за активную работу в общественных комитетах даже признала дона Кунео «Предпринимателем года от штата Нью-Йорк».

Дон Эмилио Барзини был ближайшим союзником семьи Татталья. Ему принадлежали притоны в Бруклине и Квинсе. Он немного занимался сутенерством и рэкетом. Наркотиками тоже. Полностью контролировал Статен-Айленд. Его букмекеры работали в Бронксе и Уэстчестере. Дон имел тесные связи с Кливлендом и Западным побережьем, а также был одним из немногих, кому хватило проницательности обратить внимание на Лас-Вегас и Рино – свободные города Невады. Его интересы распространялись на Майами-Бич и Кубу. В Нью-Йорке, а значит, и в стране семья Барзини уступала силой только семье Корлеоне. Ее влияние дотягивалось аж до Сицилии. Она была замешана во всех темных делах и даже, поговаривали, имела кое-какие связи на Уолл-стрит. С самого начала войны Барзини поддерживали семью Татталья финансами и влиянием. Эмилио намеревался занять место Вито как наиболее могущественного и авторитетного главаря мафии в США, а также прибрать к рукам часть его империи. Он много чем напоминал Вито, но был современнее, представительнее и практичнее. Никто не назвал бы Барзини «усатым Питом», и он пользовался доверием более молодых и наглых лидеров, рвущихся наверх. Не уступая дону Корлеоне в личной твердости, он совершенно не обладал его теплотой. На съезде дон Барзини был, пожалуй, самым «уважаемым» гостем.

Последним прибыл дон Филипп Татталья, глава семьи Татталья, поддержавшей Солоццо и напрямую выступившей против Корлеоне. Однако, невзирая на то, что одержанная им победа была почти полной, многие смотрели на него свысока. Прежде всего, он позволил себе пойти на поводу у Турка. Вдобавок его считали ответственным за весь хаос и бардак, который так подорвал бизнес нью-йоркских Семей. А еще он в свои шестьдесят с лишним лет продолжал гоняться за каждой юбкой. И возможностей потакать этой слабости у него было великое множество.

Семье Татталья принадлежало большинство ночных клубов в США и почти все эстрадное закулисье. Выбивая деньги из перспективных певцов и актеров, а также звукозаписывающих студий, Филипп Татталья не гнушался силовых методов. Однако основной доход ему приносили женщины, а точнее, проститутки.

У большинства присутствующих он вызывал личную неприязнь. Татталья постоянно ныл и жаловался на расходы, связанные с бизнесом. Стирка и новое белье съедают прибыль (и это притом что он владеет прачечной). Девочки ленивые и ненадежные, то убегают, то накладывают на себя руки. Сутенеры – негодяи, всегда готовые обмануть и переметнуться. Хороших помощников не найти. Парни сицилийской крови от такой работы воротят нос: видите ли, торговать женщинами и измываться над ними ниже их достоинства. И это те проходимцы, которые без колебаний перережут кому-нибудь горло, напевая песню и осеняя крестом веточку из пасхальной пальмы[40] на лацкане!..

Так частенько распинался Филипп Татталья перед слушателями, которые ему совершенно не сочувствовали. А самые большие страдания у него вызывали чиновники, уполномоченные выдавать и отзывать лицензии на продажу спиртного в его ночных клубах и кабаре. Татталья клялся, что деньги, оседавшие в карманах вороватых стражей официальных печатей, сделали миллионерами больше людей, чем биржи Уолл-стрит.

Как ни парадоксально, триумф в войне с семьей Корлеоне не прибавил ему уважения. Все знали, что успехами он был сначала обязан Солоццо, а потом – семье Барзини. Да и то, что даже фактор внезапности не помог добиться окончательной победы, говорило не в пользу Татталья. Действуй он эффективнее, всех этих неприятностей можно было избежать. Если б дона Корлеоне убили сразу, войны не случилось бы.

Поскольку оба дона потеряли на войне сыновей, никого не удивило, что Корлеоне и Татталья поприветствовали друг друга лишь дежурным кивком. Вито Корлеоне был в центре внимания. Каждый старался разглядеть, насколько его ослабили раны и череда поражений. Всех мучил вопрос, почему дон Корлеоне пошел на мировую сразу после гибели любимого сына. Это приравнивалось к капитуляции и серьезно било по его авторитету.

Долго ждать ответа не пришлось.