Криминальный диагноз

— Вам? Или вы активно помогаете мне восстановить справедливость, или у вас не остается шансов. Так что не вздумайте морочить мне голову.

Я поднял руки, демонстрируя, что не намерен перечить.

— Только должен сразу оговориться, — сказал я, — что Валдис мне не друг, а в той истории с аварией и якобы сгоревшими деньгами меня просто обвели вокруг пальца. Так что я тоже жертва.

— Мальчик, — «крестный отец» укоризненно покачал головой, — я же предупредил тебя, чтобы ты не морочил мне голову.

— И в мыслях не было.

— Вот как? Значит, твой недруг Валдис ни с того ни с сего доверяет тебе полмиллиона долларов на покупку героина? Не знаю. — Он саркастически усмехнулся и покачал головой. — У меня даже среди старых друзей нет человека, которому бы я так доверял.

Тут мне снова стало холодно. Словно я опять очутился в морге. Кто же этот человек, который в курсе моих с Валдисом дел и который готов предъявить нам такой весомый счет?

— Что-то ты, дружок, побледнел. — Мафиози с торжествующим видом откинулся на спинку кресла. — Как видишь, я знаю гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Я знаю, когда состоялась сделка. Я знаю, куда должны отправиться наркотики. Знаю, что деньги были переданы через ячейку банка. Знаю, что ты со своей подругой собирался после сделки рвануть в Амстердам и она даже отправилась вперед, готовить гнездышко. Я знаю все, так что играть со мной в прятки не имеет смысла. У меня везде свои люди: в прокуратуре, в МИДе, в банке и даже на белорусской таможне.

Он явно повеселел, счастливый тем, какой ошеломляющий эффект произвели на меня его козыри.

Я в самом деле был ошеломлен. Пусть даже он и не знает до конца деталей нашего плана в отношении героина и Валдиса, но это может лишь осложнить все дело.

— А что с Натальей? — задал я вопрос, всплывший в голове первым.

— Она у нас. У наших польских друзей. Может, хоть это обстоятельство образумит тебя.

— Что я должен делать?

— Сейчас сюда едет Валдис. Мы проведем небольшую очную ставку. Меня интересует в основном героин.

— Я не знаю, где он, — произнес я устало и в принципе не солгал: не могу же я знать, где находится героин, который появился лишь благодаря Натальиной фантазии и моему актерскому мастерству.

— А мне он не нужен. Я был бы даже доволен, если бы он вообще исчез. Мне не нужны новые поставщики. Я поставляю этот товар в Москву и не собираюсь пускать в свой огород всяких козлов.

— Какие гарантии?

— Какие — что?

— Я спрашиваю, как я могу убедиться, что Наталью отпустят после нашей сделки?

— А тебе это и ни к чему. Я сам решу, что делать с вами обоими. Но после.

Что мне оставалось делать? Аккуратно опустив пальцы в кольца кастета, я сжал кулак и молча бросился на врага. Я успел заметить рывок мордоворота справа, резко остановился, и гора мышц пронеслась мимо между мной и своим хозяином, чтобы столкнуться со Спасской Башней. Оба рухнули на пол. Бинго!

Я ударил застывшего в нелепой позе перепуганного мафиози ногой в грудь, отчего он опрокинулся вместе с креслом. Я перепрыгнул через него и полетел к двери. Одно движение — и она распахивается.

— Стоять, сука! — ревел мне вдогон вскочивший бандюга.

Я выбежал в тамбур и, не оглядываясь, устремился вниз по лестнице. Громилы уже дышали мне в затылок, топая по ступеням, как два бегемота. Дистанция до первого этажа приличная, и мне удалось оторваться от этих тяжеловесов, по меньшей мере, на три марша.

Вот я уже в вестибюле. Возле лифтов толклись два пенсионера с тележкой, загруженной рассадой. Я на бегу опрокинул их первобытный транспорт, толкнув его в направлении лестницы. Пусть мне потом будет стыдно перед стариками, но если это хоть на секунду задержит погоню, я готов жить с таким грехом.

Распахивая дверь на улицу, я слышал позади грохот и крики — грязную брань бандитов и возмущенные трели пенсионеров. Выскочив на крыльцо, я врезался в кого-то, и человек, охнув, упал.

Я летел по проспекту в сторону центра. Маршрут на такой случай я не разработал и соображал, что делать, на ходу. Может быть, более логично было уйти во дворы и затеряться, петляя под знакомыми с детства арками, но я предпочитал бежать по тротуару. Бегаю я неплохо, и первый этап этого гита[4] с преследованием — лестница — убедительно доказал, что шансы уйти у меня неплохие. Так что на такой прямой я, без сомнения, оторвусь от тяжелых мордоворотов. Кроме того, я очень рассчитывал, что у моей погони хватит воспитания не палить в меня в столь людном месте. Не сомневаюсь, во дворах они пустили бы в ход свои пушки при первой же возможности. А есть ли у них пушки? Не хочется проверять.

Бегу. Бегу в довольно ровном темпе, без напряга и нервозности первых минут погони. Дыхание выравнивается, разогретые ноги упруго отталкивают меня от асфальта. Периодически бросаю взгляд через плечо: бегемотики пыхтят, отдавая борьбе последние силы. Расстояние между нами — более двадцати метров. Впереди метро. Может, просто сесть в поезд и уехать не простившись?