Криминальный диагноз

— Фи, — смешно поморщилась она, — детский сад какой! Мороженое я сегодня уже ела.

Через час мы уже сидели у меня дома и я передавал ей тщательно скрученную «козью ножку». А еще через пару часов я как бы в шутку обнял ее за плечи, она не отстранилась, а лишь улыбнулась, взглянув на мою руку. И тогда я набросился на нее с такой жадностью, словно и не было у меня никого за этот вольный год. Она же почти не уступала мне по темпераменту и, лишь когда я начал расстегивать на ней джинсы, схватила меня за руку.

— Слушай, — произнесла она, тяжело дыша, — я только хотела уточнить кое-что.

— Что? — спросил я, отрываясь от ее груди.

— Я слышала, там в зоне у многих меняются интересы… в плане секса.

— У меня не изменились. — И, словно в доказательство, я снова впился губами в ее сосок.

— Тогда продолжаем. — Наталья отпустила мою руку и откинулась на подушки.

Всю следующую неделю мы провели, практически не вылезая из постели.

Не поверите, но я до сих пор без ума от нее. От ее тела, от ее запаха, от ее кошачьей независимости и бессчетного множества мелочей, на которые я прежде ни за что не обратил бы внимания. Ее смех, например. Когда она смеялась в ответ на какую-то шутку или анекдот, то не хохотала, как все, нормальным «ха-ха-ха», а, кивая, словно бы произносила быстро «да-да-да-да» и потом снова и снова заливалась такими же трелями. Поначалу мне казалось это забавным. Потом немного раздражало. А теперь я не могу себе и представить, чтобы этот милый человечек смеялся как-то иначе…

Телефон зазвонил, прерывая мои воспоминания.

Вот черт! И что я должен делать? Автоответчик раскурочен этими олухами. Снимать трубку или нет? Что выбрать? Если это Наталья, то я спасен. А если нет, то я раскрыт. Но если Валдис считает меня покойником, то чего им звонить мне? А один звонок Наташки стоит сейчас сотни звонков Валдиса.

Я снял трубку. В трубке — тишина.

— Алло?

На том конце провода нажали на рычаг.

Скверно. Кто-то прозванивает квартиру. Это явно не Наталья. Может быть, конечно, кто-то просто не туда попал и положил трубку, услышав незнакомый голос. Но рисковать нельзя, нужно уходить отсюда. Но как же мне тогда искать Наташку? Телефон Нины Полеску и мой домашний телефон были последними ниточками, оставлявшими надежду найти ее. Если я уйду из квартиры, то одна из них оборвется.

Странно, но я до сих пор не представлял, как найти Наташку, если она не объявится сама. Единственный известный мне адрес — где-то на Арбате. А может, так и было рассчитано с самого начала — что я ее не найду. Может быть, это тоже было частью ее гениального плана по выкачиванию денег из Валдиса, конвертации их в изотопы и так далее? Или не было никаких изотопов? Использовать меня в очередной раз, как некогда Гришаев, у нее ума хватило бы…

Нет, я не хочу в это верить.

Нужно уходить.

Я встал и начал быстро собираться. Взял несколько вещей, которые теоретически можно продать, минимум одежды, зубную щетку, бритву. Подумав, положил в карман сумки кое-что из еды и недопитую бутылку.

Осталось немного места, которое я заполнил фотографиями, кассетами и всякой сентиментальной мелочевкой, которую потом уже не купить ни за какие деньги. Сгреб со стола содержимое бумажника, замер на секунду с листком из-под шпионской пилюли в руках. Неизвестно, что меня ждет дальше, но от одной неприятности я могу избавиться: подняв с пола баночку аспирина, достал одну таблетку, завернул и убрал в бумажник.

Напоследок я подошел к шкафу. Взялся за ажурную массивную ручку и повернул вокруг оси. Ручка оказалась у меня в руке, и теперь, если посмотреть на нее непредвзято, можно было без труда узнать в ней кастет. Это тоже мое изобретение. Положил ручку-кастет в карман.

Как будто ничего не забыл. Обвел комнату взглядом и остановился на телефонном аппарате. У меня появилась интересная мысль. Я снял трубку и набрал парижский номер.

— Мадам? — произнес я радостно, услышав в трубке уже знакомый женский голос.

— Мадемуазель, мсье, — поправила она меня, похоже узнав голос.

— Пардон, мадемуазель. Это снова оболтус из России.

— Кто, пардон?

— Ну, я уже звонил. Скажите, а не останавливалась ли у вас Наталья Ливская?

— Тоже из России?

— Да, она русская.

— Одну минуту.

Ждать пришлось лет пять, не меньше, наконец снова послышалось дыхание в трубке:

— Очень сожалею, мсье. Не гостит.

— Спасибо. Еще раз извините.

Взяв сумки, я поспешно направился к дверям. Меня охватило какое-то непонятное беспокойство. Нечто вроде шестого чувства рекомендовало поспешить. Где оно было раньше?

Я открыл дверь. Прямо на пороге стояли два коротко остриженных шкафа с квадратными подбородками и смотрели на меня с победоносными ухмылками. Штаны мешками, цепи, по размеру звеньев напоминающие те, что опутывали прикованного Прометея, — униформа бандюг мелкого пошиба.

— Не забыл присесть на дорожку? — спросил один, двигая челюстью, словно мельничным жерновом.

— Как раз собирался. — Я растерянно огляделся и, сделав шаг назад, дернул дверь в отчаянной попытке захлопнуть ее, прежде чем мясистые лапы сгребут меня в охапку и завяжут морским узлом.