Кристофер Нолан. Фильмы, загадки и чудеса культового режиссера

По выходу фильма Нолан, как он это часто делает, купил билет и проскользнул на задний ряд кинотеатра, чтобы оценить реакцию зрителей. «Так уж устроено кинопроизводство, что все, кому ты показываешь фильм в процессе работы над ним, боятся его, на показах в воздухе визит напряжение, некоторая неестественность. И потому бывает приятно напомнить себе, что, когда мы платим по 10–15 долларов за билет, мы надеемся, что кино нам понравится, правда? Получается, что зрители – на стороне режиссера, в то время как на тестовых показах есть очень неприятное и ненормальное ощущение соперничества. Люблю тайком проходить в зал и проживать фильм с публикой, потому что тогда я – снова один из зрителей. А зрители со мной. На “Бессоннице” я это чувствовал особенно остро, потому что я впервые снимал студийный фильм. Нам навязали тестовые показы – сначала Alcon[61], потом Warner Bros. С тех пор я такого не делал, но тогда мне буквально указывали, как нужно “чинить” фильм. Очень жестокий процесс. За несколько месяцев нам пришлось пройти через него три или четыре раза, и я испытывал страшный стресс: меня будто стравливали со зрителем. А ведь кино – совсем не про это. Так что я помню, как потом ходил смотреть “Бессонницу” с простыми зрителями, заплатившими за билет, и думал: ага, люди пришли сюда получить удовольствие. Это очень успокаивает».

* * *

Зрителям «Бессонница» понравилась, и в прокате фильм собрал 113 миллионов долларов, закрепив в глазах Warner Bros. репутацию Нолана как молодого перспективного режиссера. На премьере фильма в мае 2002 года он сидел позади студийных чиновников Warner Bros., продюсера Лоренцо ди Бонавентуры и руководителя производства Джеффа Робинова; на сценах погони мужчины с улыбкой переглянулись. «У Лоренцо был отличный нюх на режиссеров, которых можно подтолкнуть к работе над боевиками, – вспоминает Нолан. – В те годы он активно искал людей, которые могли бы расти вместе со студией и снимать все более масштабное кино. “Бессонница” всем очень понравилась: там есть немного экшена и немного саспенса. Рецензии были отличными (между прочим, одни из лучших за мою карьеру), что мне немало помогло».

Когда его спросили, что бы он хотел снять дальше, первым делом Нолан представил «Начало» – готический триллер про похищение снов, который зародился в его голове на шестом курсе Хэйлибери. За несколько лет режиссер не раз возвращался к этому замыслу, и теперь он оформился в фильм-ограбление про мир корпоративного шпионажа и войну японских химических компаний – совсем как в «Живешь только дважды». Лоренцо ди Бонавентуре и Джеффу Робинову идея пришлась по душе: студия только что снискала огромный успех с фильмом Содерберга «Одиннадцать друзей Оушена». Впрочем, принявшись за сценарий в 2002 году, Нолан дошел до восьмидесятой страницы и забуксовал. «Я добрался до начала третьего акта и там застрял. Застрял на много лет, – рассказывает он. – Одна из причин, по которым сценарий не складывался, заключалась в нехватке эмоционального элемента. Он просто отсутствовал. А ведь сны – очень личная штука, по сути, часть нашей души. Так что фильм нуждался в эмоциональном напряжении. Я подошел к “Началу” с точки зрения жанра, по канонам нуара, но в итоге это ни к чему не привело. Я словно смотрел со стороны, как кто-то играет в видеоигру. Герои запутались в своих проблемах, а зрителю до них не было дела».

Тем временем в Warner Bros. проговорились, что ищут нового режиссера для «Бэтмена». За пять лет до этого, когда интернет-фанаты потопили неоновый боевик Джоэла Шумахера «Бэтмен и Робин», франшиза потеряла рулевого. Впоследствии студия обратилась к Даррену Аронофски, который только заявил о себе дебютным фильмом «Пи» (1998), и предложила ему экранизировать «Бэтмен: Год первый» вместе со сценаристом комикса Фрэнком Миллером. Задумка Аронофски была максимально далека от цветастого кэмпа Шумахера, а повествование велось от лица молодого Джеймса Гордона за много лет до того, как тот станет комиссаром. Герой походил на детектива Серпико: был бабником, не выпускал сигарету изо рта и страдал под гнетом коррупции, поразившей полицию Готэм-Сити. Фильм дошел до этапа раскадровки, но со всем своим насилием (в одной из сцен «Брюс рвет скинхэдов с восторгом, будто ребенок на Рождество») сценарий так и не давал ответа на то, что Аронофски назвал «извечным вопросом» мифологии Бэтмена. А именно: с какой стати живой человек решил нарядиться в лосины и сражаться с преступностью? Этот камень преткновения погубил почти все предыдущие адаптации Бэтмена.