Критика психологической толерантности

Кроме того, я бы предложил, рассматриваю проблему взаимоотношения мужского сознания с анимой, очень часто негативным образом влияющей на сознание, расщепляя его внимательно приглядеться к кельтскому мифу (Что конечно расширяет географию нашего исследования. От себя хотел бы добавить, что считаю, что Кельтское бессознательное в своем изначальном виде похоже по своей структуре на Германское и так же не приемлет психологической толерантности. Лично для меня это доказывает и символический анализ творчества Лермонтова, имевшего Кельтские корни.) «Тристан и Изольда», в современном его изложении в одноименном фильме 2006 года. Современная экранизация указывает и на ту трансформацию, которую во времени пережил Кельтский Герой, символизирующий Кельтское бессознательное. Опять – таки крайне символично, что данный фильм начинается с убийства детства. Тристан, как ребенок умирает очень рано (то есть становится взрослым в психическом/духовном смысле). Этот мотив символизируется в убийстве родителей Тристана. Важно и то, что отец Тристана, погибая сам, спасает сына. То есть отец, как психическая фигура Кельтского бессознательного умирает, но зато тем самым дает жизнь взрослому (с психологической точки зрения) Тристану, то есть, не подавляя его. Второй этап (развития Тристана – кельтского героя, как психического организма) опять – таки связан с привыканием к своему новому статусу. В фильме, этот период символизирован нежеланием Тристана, обучаться боевому делу (взрослеть, становится взрослым мужчиной с психологической точки зрения, который, несомненно, должен быть связан с навыком войны, владения мечом, потому – как именно меч помогает устанавливать границы и отсекать ненужное, патологическое), который довольно быстро проходит. И вот на третьем этапе мы уже видим нового Тристана – взрослого и сильного юношу, который способен постоять не только за себя (за свои психические границы) но и за свою страну (за границы коллективного бессознательного пространства внутри которого находится герой). Далее мы видим новую смерть Тристана, Тристана лишь воина (то есть имеющего довольно узкие психологические границы, которые не раскрывают всех особенностей его личности), воскрешает которого (то есть, с символической точки зрения делая его активной психической единицей) Изольда, то есть анима с психологической точки зрения. И вот здесь мы видим очень интересный мотив, который встречается и в Мастере и Маргарите и который можно обнаружить и в Антихристе Ларса фон Триера и в «Герое Нашего Времени», в «Евгении Онегине», «Отцах и Детях», и потому этот мотив может являться психологически универсальным мотивом. Изольда/анима кроме связи с героем связана с отцовским архетипом, связь с которым становится узаконенной (брак с Марком, королем). В «Мастере и Маргарите», Марго, поначалу была женой какого – то чиновника, а затем вступила в связь с Воландом – теневой отцовской фигурой коллективного бессознательного. Связь с теневыми архетипическими энергиями, насыщающими захваченный ими объект эмоционально – аффективной одержимостью имеется и у супруги главного героя в фильме «Антихрист». Собственно, вроде как из-под власти Антихриста/теневого отца и пытается спасти герой свою жену/аниму в драме Триера. Опять – таки этот отец теневой, насыщающий аниму/жену именно такой архетипической энергией, которая вне эмоционально – аффективного бессознательного пространства воплощена быть не может. Да и в случае Тристана отцовский архетип/Марк, с которым связана законным браком Изольда/анима тоже в какой – то мере является теневым. Он ведь не родной отец Тристана, а отчим, который вроде как пропитан любовью к Тристану, но все равно отнимает у него Изольду/аниму.