Кризис без конца? Крах западного процветания

Приватизированное кейнсианство, постоянное поощрение увеличения задолженности частных домохозяйств, которым настойчиво предлагались заемные средства с использованием закладных, кредитных карт и банковских ссуд, выработали у людей устойчивую зависимость. Как показывает Крауч, такая ситуация устраивала всех, но больше всего она отвечала интересам корпоративного сектора. Поток легких денег был необходим ему, чтобы продавать товары и услуги и получать прибыль. Участвовавшие в этом процессе крупные компании сами превратились в ведущих финансовых игроков, зависимых от банков, и в то же время в полной мере использовали открывшиеся финансовые возможности. Крауч имеет в виду то, что в современной политэкономии трудно определить интересы бизнеса. Производственный сектор не стремится освободиться от связей с финансовым сектором. В англо-американских странах, представляющих собой оплот современной капиталистической экономики, все приводится в движение именно финансами [Gowan, 2009; Baker, 2010; Green, 2013]. Комплекс интересов, сформировавшийся в современном корпоративном секторе, и его симбиотические связи с государством означают, что деловые круги не испытывают особого желания проводить коренную реструктуризацию экономики или политического курса. Крах 2008 г. был сильнейшим шоком, но он не потряс до основания веру в незаменимость действующей модели финансового роста. Устойчивая зависимость от повышения стоимости активов – от недвижимости до акций – как движущей силы экономики нисколько не ослабла, тогда как восстановление все еще определяется по старым критериям [Hay, 2013].

Бремя проведения корректировок во время рецессии легло в основном на государственный сектор. Цены на жилье упали, особенно в США, но это падение было значительно меньше, чем в других западных странах, включая Соединенное Королевство, а к 2014 г. на рынке жилой недвижимости начал созревать новый «пузырь». В отсутствие роста инвестиций в деловую активность были предприняты осторожные попытки создать условия для нового потребительского бума в англо-американских странах за счет очередного значительного увеличения кредитования. В противоположность этому, политика жесткой экономии в Европе строилась в первую очередь на сокращении государственных расходов и уменьшении доли государственного сектора. Сжатие экономики в 2009 г. привело к резкому увеличению доли государственного сектора в экономике, при том что изначально ставилась задача ее сокращения. К этому добавлялись и расходы на спасение банков. Но, хотя сокращение дефицита в государственном секторе стало проверкой фискальной политики, считавшейся необходимым элементом при закладывании основ восстановления экономики, становится понятным, что никакого восстановления не произойдет, если потребители снова не начнут брать кредиты. Лишь в этом случае компании смогут уверенно делать инвестиции. Экономика большинства западных государств подтвердила свою жизнестойкость в том смысле, что ей в конце концов удалось восстановиться. Но она все еще остается очень хрупкой [Wolf, 2013].

Если изменилось нечто существенное

Многие финансовые кризисы, имевшие место в течение последних 60 лет, сказались на экономике различных стран и регионов. Азиатский кризис 1997–1998 гг., например, стал суровым испытанием для роста многих новых рыночных экономик региона, но его последствия носили лишь временный характер [Haggard, 2000]. Финансовый крах 2008 г., затронувший в основном страны ОЭСР и экономику североатлантических стран (хотя и не все члены этой организации пострадали в одинаковой мере), тоже можно рассматривать с этой точки зрения. Об этом речь пойдет в главе IV. Кризис 2008 г. отличает то, что, во-первых, он затронул ведущие финансовые центры мировой экономики – Нью-Йорк и Лондон [Gowan, 2009]. Во-вторых, значительный сегмент либерализированной международной финансовой системы попал под удар обратной волны кризиса, и это в конечном счете сказалось на мировой экономике в целом. В-третьих, не произошло быстрого отскока, как это случилось после азиатского кризиса. В экономике многих западных стран задолженность по-прежнему превышала доходы, а перспективы восстановления были незначительными и неравными.