Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

24 мая 1954 года флот США установил морскую блокаду Гватемалы. С 13 июня того же года самолеты без опознавательных знаков начали полеты над столицей страны, разбрасывая антиправительственные листовки. 18 июня наемники Армаса перешли гватемальскую границу, и одновременно очередной самолет нанес удары по президентскому дворцу. К 22 июня выяснилось, что наемники не в состоянии противостоять правительственным силам и могут лишь совершать краткосрочные рейды, возвращаясь на территорию Гондураса; Аллен Даллес запросил у Эйзенхауэра разрешение на использование дополнительных самолетов американских ВВС. Оно было получено, и через пять дней бомбардировок, под давлением проамерикански настроенных офицеров, Арбенс подал в отставку. 3 июля 1954 года Армаса на самолете привезли в Гватемалу и поставили руководить «военным советом», то есть хунтой, к которой и перешла фактическая власть в стране.

После этого слова «ЦРУ» и «грязная работа» на многие десятилетия стали синонимами; однако с точки зрения самого Аллена Даллеса, гватемальская операция закончилась блестящим успехом, и впредь нужно было действовать точно так же. Столкнувшись с появлением на Кубе прокоммунистического режима Кастро, «даллесовцы» тут же приступили к тренировкам очередных «повстанцев», организовав для этого специальный лагерь уже на территории Гватемалы. Как и в предыдущем случае, наемникам, набранным из числа кубинских эмигрантов, отводилась роль «пушечного мяса»; основную задачу должна была решить американская авиация.

К моменту вступления Кеннеди в должность все было готово; 22 января 1961 года Даллес сообщил, что операцию желательно провести в ближайшие два месяца[440]. От нового президента, критиковавшего Эйзенхауэра в ходе избирательной кампании за недостаточную жесткость к коммунизму и призывавшего к вторжению на Кубу, Даллес ожидал полной поддержки; однако Кеннеди повел себя иначе. Он отложил решение для более тщательной проработки и задал вопрос своим советникам: а можно ли свергнуть Кастро, не прибегая к полномасштабному задействованию американских войск? Советники Кеннеди не были дураками и выразили сомнения разной степени убедительности; короче и яснее всех выразился Ачесон:

Вам не нужно нанимать «Прайс Вотерхаус», чтобы выяснить, что полторы тысячи не так хороши, как двадцать пять тысяч[441] [Dallek, 2004, р. 361].

Необходимость добавить недостающие тысячи за счет вооруженных сил США была очевидной, однако по какой-то причине Кеннеди не желал ее осознавать. На очередной встрече с Даллесом он пересказал сомнения своих советников и получил прямой ответ:

Я стоял за этим же столом, когда говорил президенту Эйзенхауэру об аналогичной операции в Гватемале: «Я верю, что это сработает». И теперь я говорю вам, господин президент, что перспективы нашего плана лучше, чем были в Гватемале [Dallek, 2004, р. 362].

Иными словами, если сделать все, как в Гватемале, то получится даже лучше, чем тогда. Но Кеннеди предпочел понять Даллеса по-своему — что полторы тысячи наемников каким-то чудом победят двадцать пять тысяч кадровых военных. 12 апреля (к слову, в день полета Гагарина) он заявил на пресс-конференции, что вооруженные силы США не будут использованы для нападения на Кубу. 14 апреля он дал ЦРУ указание минимизировать количество самолетов, используемых в операции[442]. В субботу, 15 апреля, это минимизированное количество вылетело бомбить кубинские аэродромы, начав операцию, которую историк Дрейпер справедливо назвал «идеальным провалом». Полностью подавить кубинскую авиацию не удалось, однако Кеннеди запретил применять самолеты до тех пор, пока не будет захвачен сухопутный плацдарм[443].

В понедельник десантировавшихся на пляж в заливе Свиней «повстанцев» ждал неприятный сюрприз: самолеты Кастро разбомбили корабли поддержки со всей техникой и боеприпасами. На следующее утро к заливу подошла почти вся армия Кубы (с танками и прочей бронетехникой) — и положение стало критическим. Без срочного вмешательства вооруженных сил США[444] попытка переворота была обречена — а значит, вмешательство стало неизбежным: