Кризис и Власть Том II. Люди Власти. Диалоги о великих сюзеренах и властных группировках

Практик. У российских патриотов в последнее время принято пренебрежительно относиться к Хрущеву. Вся последующая история (начиная с упомянутого комментария) говорит о противоположном. Мы это уже повторяли много раз, но здесь именно тот случай, когда повтор не помешает: любая широко распространенная версия о Власти неминуемо является ложной, ведь ее запустили те или иные властные группировки, тем самым решая свои конкретные задачи. И верить им — самый простой способ продемонстрировать, что вы являетесь не игроком, а планктоном, питательной массой для людей Власти.

Читатель. А на самом деле?

Практик. Мы до этого пока не дошли. Нельзя объять необъятное, в этой книге мы лишь приводим конкретные «кейсы» властных группировок и процедур принятия решений успешными людьми Власти. Кстати, то, что они успешные и раскрученные, не избавляет их от ошибок. То, что сделал Никсон для США, мало кому удалось повторить, разве что Франклину Рузвельту. Но кто это сегодня понимает? И наоборот — факт о том, что Черчилль разрушил Британскую империю, не помешал распространению легенды, будто он «самый великий» англичанин в истории. В общем, у нас скорее учебник о Власти, чем книга по истории, и это нужно учитывать.

Теоретик. Но вернемся к нашей теме. Ачесон отозвался еще пренебрежительнее, чем Хрущев: на очередном публичном выступлении он заявил, что Кеннеди «играл с бумерангом и подбил сам себя»[447]. Когда эти слова достигли ушей президента, перспективы плана Ачесона стали весьма сомнительными. Кеннеди начал искать альтернативу, и коль скоро американский истеблишмент единогласно выступал за конфронтацию, обратился к другой стороне, которая, возможно, была бы заинтересована «заключить сделку». 9 мая 1961 года Роберт Кеннеди[448], разумеется, по согласованию с Джоном, провел первую (но далеко не последнюю) неофициальную встречу с майором ГРУ Георгием Большаковым, работавшим в Вашингтоне под видом корреспондента ТАСС.

Читатель. Ничего себе! Вот так прямо пошел к иностранному шпиону?!

Практик. Первый раз в истории, что ли?

Теоретик. Видимо, идти было больше не к кому; как бы там ни было, переданное через Большакова пожелание Кеннеди провести переговоры по берлинскому вопросу дошло до Хрущева, и 3 июня 1961 года в Вене руководители двух великих держав встретились лично. Президент США на тот момент искренне не понимал, зачем ему вообще нужен «свободный Берлин»:

Глупо стоять на пороге ядерной войны из-за обязательств по защите Берлина как будущей столицы объединенной Германии, когда всем известно, что Германия, вероятно, никогда не объединится [Кемп, 2013].

При таком раскладе переговоры могли идти только об одном: какие небольшие уступки сделает Хрущев в обмен на полную сдачу Берлина. Как говорил сам Кеннеди:

Это было самое тяжелое испытание в моей жизни… Он меня просто отколошматил [Кемп, 2013].

Хрущев не предпринял даже попытки «позолотить пилюлю». Он видел перед собой слабого, нерешительного человека и продиктовал ему условия сделки: «Советы вольны делать все, что хотят, с восточной частью Берлина, при условии, что это не будет касаться его западной части». Когда в телевизионном обращении к американцам 25 июля Кеннеди 17 раз произнес слова «Западный Берлин», всем стало ясно, что кризис закончен — на условиях победителя[449].

Бывший госсекретарь [Ачесон] сказал своим коллегам по рабочей группе: «Господа, вы тоже можете с этим столкнуться. Этой страной никто не руководит» [Dallek, 2004, р. 423].

И это было еще мягко сказано. Генерал Люциус Клей (которого мы упоминали в качестве соратника Эйзенхауэра), командовавший американскими войсками в Берлине, телеграфировал Раску в дни кризиса:

Сегодня у нас есть ядерная мощь, способная обеспечить победу ужасной ценой. Но нельзя больше рассматривать эту силу только как средство сдерживания и планировать использовать лишь в качестве оружия возмездия… Несомненно, что в течение двух или более лет возмездие станет бесполезным, поскольку тот, кто нанесет первый удар, нанесет и последний [Douglass, 2011, р. 113].