Кризис в красной зоне. Самая смертоносная вспышка Эболы и эпидемии будущего

Йиллах отказывался и дальше терпеть местные порядки. Аккумулятор его мобильного телефона еще не разрядился. Он позвонил Симбири Джеллох в Кенему и попросил ее прислать несколько машин скорой помощи, чтобы забрать еще не умерших кенемских медиков обратно в свою больницу. «Я хочу вернуться умирать в Кенему», — сказал он.

Близилась ночь, но она пообещала, что машины за ним и коллегами выйдут на рассвете. Машину для того, чтобы забрать тело Хумарра Хана, она уже отправила. Мохамед Фуллах умер на своей койке тем же вечером, и в палатке остались только двое живых из кенемских медиков — Мохамед Йиллах и Элис Ковома.

Служители лагеря взяли тело Хана на носилки и унесли в палатку-морг. Едва стемнело, служители в СИЗ вынесли тело Хана в мешке и отдали его Майклу Гбаки. Тот, одетый в спецкостюм, с помощью служителей погрузил тело в скорую помощь, где ожидал водитель, и машина отправилась в Кенему.

Водитель гнал, насколько позволяла паршивая дорога. Майкл трясся на пассажирском сиденье и смотрел сквозь лобовое стекло. Впереди ничего не было видно: небо было плотно затянуто тучами, и в округе не светилось ни огонька, потому что в этой части Сьерра-Леоне не было электричества. Он думал: «Если от Эболы умер врач, которому мы все почтительно внимали, то какова же будет наша судьба? Какова будет моя судьба?» На фоне неба начали смутно вырисовываться очертания холмов Камбуи, засветилась и стала приближаться скудная россыпь городских огней.

Скрытый путь

БОЛЬНИЦА ELWA

6 утра, среда, 30 июля

Ночью доктор Ланс Плайлер долго лежал в кровати и в полутьме смотрел на белый пенопластовый холодильник. Он стоял на полу возле кровати и представлял собой жуткую загадку. Лекарство, находящееся в коробке, может убить Кента или Нэнси. Или спасти кого-то из них. Или вообще никак не подействовать.

Выглянуло солнце, и Плайлер открыл глаза. Коробка стояла на месте. С тех пор, как он поставил ее возле кровати, он не мог заставить себя передвинуть ее или даже прикоснуться к ней. Он поднялся и отправился на кухню.

Вместе с ним в этом доме жили еще несколько сотрудников «Сумки самаритянина». Он приготовил кофе на всех, взял чашку и снова залез в постель. Прихлебывая кофе, он открыл Библию, читал псалмы и молился. Посылка с TKM-Ebola, отправленная Tekmira Pharmaceuticals, потерялась где-то в пути и не добралась до Монровии. Так что, у него оставались лишь три флакона ZMapp. Этого могло хватить только на одного человека.

Кент Брэнтли был его близким другом. Если он предложит лекарство Кенту и оно убьет его, — он убьет друга. Или лекарство спасет жизнь Кенту. Но если он предложит лекарство Кенту, значит, придется отказать Нэнси Райтбол и она почти наверняка умрет. Нэнси заслуживает такой же любви и справедливости, что и Кент. Но состояние Нэнси хуже, чем у Кента, она ближе к смерти. Плайлер знал протокол: следует предложить лекарство Кенту, болезнь которого не зашла еще так далеко, как у Нэнси, и оставить Нэнси умирать.

Он никогда не забывал данную им клятву Гиппократа: «Прежде всего, не навреди». Любой из доступных ему вариантов может принести смертельный вред по меньшей мере одному человеку, а возможно, и двум. Как решать, если любое решение может причинить смерть? Он молился о ниспослании мудрости, надеясь, что ему откроется, как следует поступить. Он чувствовал Бога рядом с собой, но казалось, будто Бог направляет его не более чем на один шаг за раз.

Лиза Хенсли не могла подсказать ему, как поступить. Она участвовала в разработке препарата. И к тому же она не врач. Врач — он. И все же он хотел еще раз поговорить с ней. Поговорить не по телефону, а лицом к лицу. Он отправил ей сообщение с просьбой приехать в больницу.

БОЛЬНИЦА ELWA

13:30, среда, 30 июля

Хенсли приехала вскоре после полудня, как всегда, на машине посольства. Плайлер снова сидел за столом в своем кабинете, к двери которого вела лестница из шлакоблоков.

Хенсли села на стул напротив Плайлера.

Он пребывал в мучительных терзаниях.

— Я не знаю, что делать. Я всего лишь хочу спасти друга. Как мне поступить?

— Я не могу дать вам никаких советов.

— Лиза, вы сами стали бы лечиться антителами?

Ей пришлось немного помолчать и подумать. Если она скажет, что воспользовалась бы ZMapp для себя, можно ли будет рассматривать это, как будто она рекомендует ему дать лекарство пациенту? «Переходить красную черту, черту этических ограничений, нельзя», — сказала она себе. После продолжительной паузы сказала вслух:

— Если бы речь шла обо мне, то стала бы.

И сразу же, как только прозвучали эти слова, подумала, не слишком ли много она сказала.